Парижский треугольни - Кристин Лестер

– Спит.

– Что ты с ней делал?

Грег усмехнулся:

– Ты так ее опекаешь, как будто она тебе ближе, чем я.

– Так и есть.

– Ладно, сын, не будем ссориться. Она успокоилась, выговорилась и теперь долго проспит.

Оскар облегченно вздохнул.

– Вместе полетим?

– Завтра, как только она встанет, надо отправляться. Кроме нас с тобой некому будет заниматься этими хлопотами. Родственники пока не приехали, да им и не надо участвовать в организации похорон. – Грег поморщился. – Они придут послезавтра, когда поедем на кладбище.

– Что там случилось?

– Самолет взорвался, едва успев взлететь. Пилоты и Майкл… тела с трудом удалось собрать. Я не хочу об этом говорить, Оскар. Теперь похороны придется задержать на день, пока все съедутся.

– А мама? Она приедет из Чикаго?

– Да… Оскар, мне нужно кое-что еще тебе сказать.

– Ты говорил, у тебя две новости. Надеюсь, больше никто не умер?

– Нет. Мы с твоей матерью…

– Что случилось? – Оскар в упор смотрел на отца.

– Мы разошлись.

– Она уехала с очередным… Она мне сказала, что надолго теперь в Чикаго.

– Мы официально разошлись.

Оскар долго молчал. Спрашивать было бессмысленно. Да и о чем?

– Странно, зачем это вам. Впрочем, не мое дело. Поздравляю, отец. Теперь ты свободен.

Грег похлопал сына по плечу и вышел из комнаты.

Через некоторое время, не сговариваясь, они оба оказались в саду, у одной и той же скамейки: Оскар со стаканом воды в руке, Грег – с бокалом виски.

– Не спится.

– Мне тоже. Оскар, как ты думаешь, что теперь будет с ней?

– Оставь ее в покое.

– Я оставлю. Что она собиралась здесь делать, зачем сюда прилетела?

– Жить. И отдыхать от Майкла.

Грег с видом матерого психолога поставил диагноз:

– Она была не сильно привязана к Майклу, думаю, эта скорбь у нее не надолго.

– Папа, ты – чудовище. Дело совсем в другом. Она себя потом будет обвинять во всем, как с родителями.

– Уже обвиняет. Наверху мы только об этом и говорили. И все равно, увидишь, как быстро это пройдет.

– И ты, конечно, хочешь занять освободившееся место как можно скорее.

– Я очень хорошо знаю женщин… Не говори ей про мой развод. Я как-то не подумал, что сейчас это будет лишнее, когда хотел вам сообщить. И знаешь что, Оскар, мы должны быть с ней рядом. По крайней мере, я собираюсь так и сделать.

– У тебя нет шансов, отец.

– Я не думаю об этом сейчас.

– Чушь! Ты всегда об этом думаешь. Мэг у тебя как кость в горле, это высечено на твоем лице! И приехал ты сюда именно за ней, а не про развод сообщить. Смотри, как все хорошо устраивается.

– Не смей так со мной разговаривать!

– Ладно, мы взрослые люди, и давай будем называть вещи своими именами. У тебя в ее присутствии срабатывает инстинкт самца. Это видно невооруженным взглядом. Ты просто с ума сходишь, когда оказываешься в одной комнате с ней! И как у тебя сейчас хватило терпения не… Ведь ты так долго был в ее спальне!

– Оскар, ты сейчас получишь пощечину! Я все-таки твой отец.

Оскар зло посмотрел на него, отодвинувшись на скамейке:

– У тебя нет шансов, отец.

– Шанс есть всегда.

– Она любит другого.

Лицо Грега изменилось. Глаза беспокойно забегали, скулы налились румянцем, было ясно: он ревновал.

– Кто он? Почему я раньше о нем не знал?

– А его раньше не было.

– А, французики. Они такие легкомысленные и непостоянные, думаю, это у них ненадолго.

– Не забывай, что она тоже француженка.

– Женщине это только добавляет цены.

– А ты все привык оценивать, да? Оценивать и покупать. А чего не удается купить – просто отнимаешь. Так ведь, отец?

– Оскар!

– А Мэг не такая, она никогда не сможет с тобой быть. У тебя нет шансов.

– Кто он?

– А вот это, – сказал Оскар, вставая, – это уже запретная тема. Спокойной ночи, отец.

– А ведь это был знак.

– Что, Мэгги? – Грег с преувеличенной внимательностью посмотрел ей в глаза.

Они сидели за столиком вагона-ресторана, в ожидании завтрака, по пути в Ричмонд. Ехать было не долго, но перекусить они решили в дороге, чтобы не тратить на это время потом.

– Я говорю, знак. Когда я в Париже продала кольцо Майкла, которое он мне подарил на помолвку.

– Зачем же ты его продала?

– Деньги были нужны. Пока я случайно не встретила Оскара, я была в очень затруднительном положении, после этой истории со счетом.

Мэг посмотрела в окно на серое майское утро. Она подумала, что ее настроение полностью соответствует погоде. За ту неделю, что пришлось провести в хлопотах по поводу похорон, и несколько дней после, когда она сначала собирала родственников на оглашение завещания, потом провожала их по вокзалам и аэропортам, прощаясь с каждым лично, – за все это свинцовое время она ни разу не плакала. Слезы были в первый вечер, когда стало известно о смерти Майкла, а потом, по прилете в Вашингтон, ее сердце словно сковало железным обручем, и она не могла выдавить из себя ни слезинки. Она сильно осунулась, похудела, кожа на лице вместо обычного желтоватого оттенка, цвета южного загара, стала бледной, под глазами залегли темные круги.

Грегу было больно смотреть на нее. Он желал бы облегчить ей жизнь, согреть ее своим теплом, да что там – заключить в объятия навсегда и решить тем самым все ее проблемы. Бедная девочка! Сколько всего на нее свалилось, что лучше бы ей довериться ему, такому сильному, опытному и…

– Слушай, Грег, – она прервала ход его патетических мыслей, – я решила уехать отсюда.

– Наверное, это правильно, тебе надо отдохнуть, я могу…

– Насовсем.

– Как насовсем? Куда насовсем? – Грег чуть не уронил вилку с поддетым на нее куском холодной телятины.

– Во Францию, конечно.

– Мэг! Ты в своем уме? Что тебе там делать?

– У меня там больше друзей, чем здесь. Да и Оскар теперь будет в Европе. – Она вздохнула, покачав головой в ответ на его возражения. – Нет, Грегор, я все решила. Это не подлежит обсуждению. Может, хотя бы там мне удастся найти себе применение.

– Зачем же мы едем в твои магазины?

Мэг вспомнила, как скандалил Майкл, когда она решила оставить бизнес отца – два маленьких книжных магазинчика – себе. Конечно, ежегодный доход от них обоих, сосчитанный в совокупности, не превышал и сотой доли того, что они с Майклом тратили за неделю. Но она из принципа не стала расставаться с живым творением рук ее родителей, хотя ей было тяжело, очень тяжело приезжать туда всякий раз и, в конце концов, она наняла двух управляющих. Майкл быстро сориентировался и перестал взывать к ее здравому смыслу по поводу низкой доходности магазинов. Он подошел к проблеме с другой стороны: это все так трудно переживать, говорил он, ведь там, в этих магазинчиках, ее семья была так счастлива. Зачем ворошить прошлое… Она вняла его словам и перестала появляться в Ричмонде, но магазины все же оставила.