Любовь окрыляет - Галина Владимировна Романова

– Так, а свою машину я куда дену?

– Я распорядился, ее отгонят в подземный гараж, – снова удивил он ее.

– А… А утром как я на работу поеду? – Кристина смотрела на него во все глаза, не в силах понять, что происходит.

– Утром я тебя отвезу.

– То есть?! – Она совершенно опешила. – Ты хочешь сказать, что останешься у меня?! Но я не хочу замуж!

– Я понял. Но я все равно у тебя останусь. – Он смотрел на нее без улыбки, исподлобья и нетерпеливо дергал ногой. – И прости меня, Крис, за мое идиотское предложение. Больше такого не повторится.

– Хочешь сказать, замуж больше не позовешь?

Она попыталась с задором независимой девчонки улыбнуться, но вышло кисловато, и сердечко предательски екнуло.

Вот и еще один претендент на руку и сердце отступает в тень. И ему она отбила охоту своей холодностью. Как же тогда может случиться папа у ее детишек, если все они от нее сбегают? Мама бы ее сейчас просто разорвала за отсутствие женского такта и интуиции, способствующей продолжению рода человеческого.

– Нет, не стану, – пообещал Шипов с холодком и развернулся, чтобы уйти.

А она тут же погасила кислую улыбку, повесив губы скобочкой, и язык ему в спину показала, но он заметил, потому что обернулся внезапно, чтобы глянуть на часы. И гримасничанье ее заметил. И проговорил с улыбкой:

– На таких условиях больше не позову. Собирайся…

Он ушел, а на нее вдруг напало раздражение. Почему? Потому что он разочарование ее заметил, когда отказался в жены брать? Или потому, что как-то незаметно инициатива в их не оформившихся до конца отношениях перешла к Сергею? С какой стати? Пришел, понимаешь, приказал собираться. Распорядился уже насчет машины. А ее спросил? Ночевать у нее собрался. А может, она не хочет? Может, это все лишнее и не для нее?

Он должен объясниться!

Он и объяснился, кратким сухим протокольным языком, и после этого ей совершенно точно расхотелось жить. Прежней жизни уже не будет, это она поняла сразу, стоило ему замолчать. А как она станет жить со всем этим дальше…

Да никак!

Она будет всю оставшуюся серую и неказистую свою жизнь мучиться и страдать от сознания того, что вовремя не вмешалась, не сделала того, что должна была сделать. Что не уберегла, не спасла, что вообще ничего не сделала! А могла и должна была сделать!

– Я тебе не верю!!! – с невероятной злостью прошипела Кристина и ударила Сергея по щеке, потом еще и еще раз. – Это неправда!!! Я тебе не верю!!! Ты сволочь, гад! Это все ложь, подлая, ты просто мстишь мне! Ты просто хочешь сделать мне больно, гад!!!

Он не прятался от ее ударов, не пытался уклониться или закрыть лицо руками. А она все молотила и молотила его по щекам, плечам, груди и шипела, шипела. А потом сбилась, закашлявшись. Надсадила горло своим зловещим шепотом и закашлялась. Долго кашляла, до слез, страшно выпучив глаза, высунув язык и судорожно глотая воздух. Он достал из ее сумочки носовой платок и вытирал ей рот и щеки, как ребенку.

Кашель стих внезапно. Кристина вырвала у него носовой платок и убрала в сумочку. Тщательно застегнула ее на все замочки, крючки и липучки, хотя никогда раньше так ее не запирала. Хлопотно было в магазине том же доставать кошелек или лезть в нее за телефоном. Повернулась к Сергею, смотревшему на нее со строгим состраданием. Погладила его по горящим от ее пощечин щекам, тронула подбородок.

– Колючий, – зачем-то проговорила, рассеянным движением прошлась по его губам, они были сухими и горячими. Снова коснулась его щетины. – Колючий…

– За день отрастает, – виновато проговорил Сергей, поймал ее руки, сложил их ладошка к ладошке и попросил тихонько: – Тиночка, поплачь, милая. Поплачь, пожалуйста!

Она замотала головой, зажмурившись. Уткнулась лбом ему в шею, задышала часто-часто.

– Я не могу, Сереж, не могу! Не могу плакать, мне орать хочется во все горло! И…

Он не дал ей договорить. Усадил прямо, пристегнул ремнем и поехал куда-то очень быстро, по узким безлюдным улочкам города, безбожно нарушая скоростной режим. Она не знала, куда они едут. Да и все равно было, лишь бы не думать и не говорить.

Потом вдруг стало очень темно. И в ледяном синеватом свете его дорогих фар ничего, кроме грязной дороги, видно не было. Только масляно поблескивающая грязная дорога и непроглядная чернота, плотным сгустком обступавшая их машину.

Ехали они не очень долго. Сергей начал притормаживать, потом свернул куда-то и остановил машину. Выбрался на улицу, обошел вокруг машины, открыл ее дверцу и снова скомандовал:

– Выходи.

– Зачем? – Кристина поежилась, на улице было очень холодно и сыро, а она только начала согреваться.

– Выходи, Тина, я прошу тебя.

Он силой выволок ее с сиденья. Оказывается, они приехали на заброшенную стоянку дальнобойщиков. Кристина вспомнила это место. Они как-то проезжали мимо с Симкой, когда направлялись летом на загородный пляж.

– Зачем ты привез меня сюда? – Она обхватила себя руками, пытаясь согреться, холод снова начал пробивать ее до костей.

– Посмотри на меня. – Сергей ухватил ее за плечи и встряхнул слегка. – Тина, посмотри на меня!

Она подняла глаза и посмотрела. Свет фар освещал лишь крохотную площадку, до его лица он не доставал.

– Смотрю, и что? – Она глумливо ухмыльнулась. – Только ни черта не вижу. Зачем ты привез меня сюда?

– Ори, Тина! Ори во все горло!!! – вдруг заговорил он громко и торопливо и все время дергал и дергал ее за плечи, да так сильно, что голова ее моталась из стороны в сторону. – Ори, если плакать не можешь!!! Слышишь меня?!

– Отстань, – вяло запротестовала она, пытаясь вырваться, он не отпускал. – Отстань от меня. Мне плохо. Отпусти!

– Я не отпущу тебя, пока ты не выплачешь свое горе. Ты должна это сделать, иначе оно осядет в тебе и не отпустит очень долго, Тиночка, плачь!

– Я не могу плакать. – Губы у нее задрожали, стало еще холоднее, и от этого, наверное, больно сделалось в спине под левой лопаткой. – Я не могу! Пусти меня, я не хочу…

Он послушался и отпустил, но лишь для того, чтобы ударить ее. Не больно, нет. Он щелкнул ее кончиками пальцев сначала по одной щеке, а потом по другой. Она отшатнулась от неожиданности, высокие каблуки ее сапог заскользили по жирной грязи, и, не удержавшись, Кристина упала на спину.

– Ты!!! – взвизгнула она, барахтаясь в грязи. – Ты ударил меня!!! Ненавижу!!! Ты гнусное чудовище, ненавижу-ууу!!! А-ааа, сволочи все-еее!!! А-ааа!!!

Он не подходил и не помогал ей подняться. Смотрел, вжав голову в плечи, как она ползает на коленках по грязи, орет, снова падает на спину и снова орет. И все ждал, когда она утихнет. Когда кончатся ее силы и немного схлынет боль от потрясения, страшным вестником которого он стал.