Иван-царевича не надо - Ольга Шах

той прийти сюда вместе с ее коллегами и уборочным инвентарем. Среди бурчания старухи я разобрала что-то вроде "И неча сюда кому ходить, ишшо подглядят, чего не надо. Я и сама сделаю все, что надобно".

Ну, хватит! Пора менять власть в этом доме и брать все в свои руки. Кстати, а когда приедет местный нотариус или адвокат, кто тут заведует завещаниями? И вообще, отправили ли ему весть о кончине его клиентки? О чем я и спросила старую няньку. Та, недовольно поджав губы, сказала, что пока не было часу для этого.

— Хорошо, я сама займусь этим вопросом. А теперь верните мне ключи от мансарды. И после обеда будем проводить ревизию в кладовых.

Так явно старухе не хотелось возвращать мне ключи, что мучительная борьба между обязанностью подчиниться хозяйке и уже привычным чувством собственности весьма отчётливо проявлялась у нее на лице. Но всё-таки перечить не посмела, молча выложила ключи на пыльную столешницу. Только пробурчала.

— И каки равизеи выдумала, чё там в кладовых хозяйке делать? Сроду туда не ходили!

Тоже интересный факт, не похоже на хозяйственную и дотошную старую барыню. Надо бы ещё поспрашивать Веру о последних годах жизни в поместье. И пора бы уже мне конкретно знакомиться с работниками. Отправив пока Игнатьевну прочь из кабинета, я приступила к осмотру сейфа. Подходивший ключ провернулся со скрежетом, и со скрежетом же открылась дверка. По сути, это и не сейф был, а просто железный ящик, вмонтированный в стену. В нем лежали два кошеля из потертого бархата и тетрадь в переплете.

Достав все это из ящика, разложила на столе. В одном из кошелей, потяжелее который, лежали круглые золотые монеты с женским профилем и витиеватой надписью вокруг изображения. С трудом большим поняла, что это императрица Екатерина Великая. Так вот какие они, знаменитые "катеринки"! Насчитала я этих монет тридцать пять штук. Много это или мало — представления не имею, надо как-то узнавать стоимость товаров и денег.

Второй кошель, полегче который, но звенел громче. Открыв, обнаружила, что там лежат монеты разного достоинства и вида — и медные и серебрушки. На некоторых четко виднелся их номинал, на некоторых был полустертый, в основном это касалось медных монет. Убрала все монеты вновь в кошели, открыла тетрадь. Внутри нее лежала стопка бумажных ассигнаций, непривычно для меня большого размера. Двести рублей. Тоже не знаю, много или мало. Но где-то когда-то читала, что бумажные деньги стоили меньше, чем монеты.

Записи в тетради были. Как я поняла, это была кассовая книга. Сюда записывались как приходы денег, так и расходы.

Первые записи датированы годом назад, то есть 1823 годом. Почерк был аккуратный, весь в завитушечках, но опять с непонятными мне буквами, наверное, те самые пресловутые яти. Больше догадываясь, чем понимая, я прочитала несколько записей с разных страниц. "Оплачено податей сто рублев серебром", "Оплатила институт Катерине — сто рублев серебром", "Отправлено Катеньке с оказией пять рублев".

Далее следовали оплата за помол — три рубля. Продано десять пудов ржи… и так далее, разные хозяйственные расходы. Есть записи и о покупках, например "Куплено в Вязьме три фунта китайского чая — полтора рубля. Вздорожал чай" А вот ещё запись — «Оброк. Данила — три рубля. Селиверст — четыре рубля. Андрон — три рубля. Степан — три рубля». И вот половина тетради исписана такими заметками.

Последние три листа отличались. Почерк был совершенно другой, корявый, с ошибками, на страницах были кляксы и глубокие царапины в местах сильного нажима пера. Вероятно, это писала Игнатьевна. Надо же, грамотная! Записи тоже были хозяйственные "Лекарю два рубли за приезд", "Куплено пять фунтов сахару на полтора рублев, господска забава", "отцу Василию полтинник за помин души Маечки", "барыня велела купить пять мешков картошки, садить. Купила мешок. Дурь господска". "Велено отправить Катерине двадцать рублев на дорогу. Отправила десять, доедет". "Оброк. Данила — пять рублев, Селиверст — пять рублев, Андрон — четыре рубля, Степа — полтора рубли".

Последняя запись гласила, что отцу Василию уплачено за поминальную службу пять рублей серебром. Да, интересный гроссбух. Вопросы по нему есть, но одно точно понятно — Игнатьевна своевольничала. Почему-то решила, что не надо садить картофель, велела не пахать почти половину земель. И с оброком неясно, почему это так резко уменьшился оброк у неведомого мне Степана? Или это и есть сын самой Игнатьевны? Но при всех своих своеволиях у старухи почему-то не хватило ума спрятать или уничтожить тетрадь. Не ожидала, что молодая хозяйка так быстро заберёт все ключи? Или что не разберётся в записях? Видно, не слишком были здесь, в поместье, уверены в уме наследницы — внучки. Тем хуже для них, теперь сюрприз будет.

Ладно, более-менее, с деньгами хоть что-то прояснилось. Теперь надо осмотреть ящики стола, должны же быть там какие-нибудь бумаги. Судя по пыли на ящиках и вокруг, Игнатьевна туда не заглядывала, бумаги ей были неинтересны. Так, что тут? В первом ящике сверху лежали различные финансовые документы, типа квитанций об оплате податей, то есть налогов, купчие на покупку — продажу крестьян, и тому подобное. Я сложила их в одну стопку, постепенно разберусь. Далее, во втором ящике, в бумажной папке лежали метрические свидетельства о рождении детей, выписки из церковных книг о рождении и смерти членов семьи Салтыковых.

Ещё в одном ящике лежали несколько больших и тяжёлых журналов. Через пень — колоду сумела прочитать названия "Труды императорского вольного экономического общества к развитию сельского хозяйства и домостроения", "Земледельческий журнал". Видно, что Пелагея Степановна была не чужда веяниям новинок сельского хозяйства. В журналах там и сям торчали закладки. Я наугад открыла одну закладку в журнале. Статья была о картофелеводстве.

Вот почему старая барыня велела купить клубни картофеля на посадку! Несмотря на то, что ещё в восемнадцатом веке картофель начали внедрять в посадки, нынешний "второй хлеб" продвигался плохо. Оказывали сопротивление и духовенство и старообрядцы. Называли картошку "чёртовыми яблоками". Имело место и отравление крестьян соланином, поскольку могли употребить в пищу не клубни, а зелёные картофельные ягоды.

Надо бы подумать о продвижении идеи старой барыни, тем более здесь для картошки должен быть климат подходящий — Белоруссия ведь совсем рядом. И только сейчас я вспомнила о своем грузе, что везла на дачу! Вот