Дело Галины Брежневой. Бриллианты для принцессы - Евгений Додолев

Светлейший зять Юрий Чурбанов отправился с инспекционным вояжем в небольшой городок Газли, пострадавший от землетрясения. Власти предержащие, повторяю, пользовались такими «удачными», с их точки зрения, моментами, как масштабные стихийные бедствия, для того, чтобы привычно погреть умело аплодирующие руки «на интернациональной помощи пострадавшим». Деньги, предназначенные государством для оставшихся без крова, нередко шли на возведение все новых и новых помпезных особняков, в потайных сметах застенчиво именуемых профилакториями или, если речь шла о миллионах, комплексами охотхозяйств в заповедной зоне.

Сиятельный зам Щелокова, сам между делом воздвигший на даче у своей супруги Галины Леонидовны «вспомогательный объект» за счет МВД СССР, неплохо, надо думать, знал эту келейно-хозяйственную кухню большой кражи.

Прямо к трапу самолета подкатил поблескивающий кортеж. «Персоновозы» цвета хлопковой белизны (лимузины цвета воронова крыла здесь — в отличие от Москвы — не котируются: бьющее солнце!) отправились по ленивому приказанию Чурбанова прямиком в центр города.

Первым делом высокие гости ознакомились с сиротским ассортиментом местных магазинов. Обнаружив в одном из них полное отсутствие сигарет, Чурбанов, недобро улыбаясь, с едкими интонациями поинтересовался у хозяина области Каримова — ведает ли, мол, тот о нуждах народных? После чего в присутствии всей пышной свиты сердито отчитал побледневшего секретаря, как нашкодившего мальчишку. Сглаживаются такие неприятные эксцессы, как известно, проявлением радушия и гостеприимства, кульминацией коих здесь считается позднее и по-восточному роскошное застолье с обильными возлияниями и помпезным чествованием «виновника торжества».

Воспользовавшись деликатным моментом, когда отяжелевший зять Брежнева неровной походной вышел из шикарного зала и отправился, что называется, освежиться, Каримов ловко подстерег его на обратном пути. Сладко улыбаясь — у него это всегда получается! — и часто-часто говоря что-то о местных обычаях, он вкрадчивым и осторожным жестом переправил заранее подготовленный сверток с деньгами в карман форменного кителя «самого дорогого из гостей».

Московский визитер, лукаво улыбаясь и сытно щурясь, прервал горячие словоизлияния «нового эмира» («Вы уж не обессудьте, не обижайтесь, в знак уважения, у нас так принято») дружеским похлопыванием по покатому плечу:

— Ну ладно, секретарь, никому в Москве не расскажу о твоих художествах.

В мае 1979-го Николай Анисимович положил глаз на антиквариат, изъятый у валютчика-аса Акопяна. Вещдоки стоимостью четверть миллиона министр прикарманил отчасти под давлением своей супруги, которая даже после посещения музеев санкционировала грабежи «в свою пользу». Обвиняемый Калинин В. А. заявил на допросах, что об изъятии у Акопяна Н. С. предметов, представляющих большую ценность, Щелоков узнал от начальника ГУБХСС МВД СССР генерал-лейтенанта милиции Перевозникова П. Ф., после чего приказал доставить ему этот антиквариат, а по документам оформить его передачу в музей МВД. Калинин пояснил, что после выполнения указаний Щелокова некоторые ценности министр хранил у себя в комнате отдыха, а большая их часть была доставлена на госдачу № 8. В дальнейшем по распоряжению министра все эти ценности были свезены на служебную квартиру на улицу Герцена.

Их доставку на указанную служебную квартиру подтвердили обвиняемый Воробьев В. Ф. и водитель ХОЗУ Чертовских А. А. В частности, Воробьев объяснил, что указание о перевозке ценностей он получил лично от Щелокова, который интересовался, есть ли в квартире свободные сейфы для их хранения. Ценности, упакованные в хозяйственные сумки, он перевозил на квартиру вместе с генералом Голиковым. О том, что ценности, изъятые по делу Акопяна, находились в распоряжении министра, подтвердили бывший начальник отдела фондов музея МВД Кравцов В. Ф., обвиняемые Бирюков В. П. и Фадеев А. А., которые показали, что по личному указанию Щелокова Н. А. возили эти ценности в салон-скупку «Ювелирторга» для их переоценки. Это подтверждается и справками салона-скупки от 18 июля 1979 года.

Щелокову, конечно же, было известно, что вещественные доказательства по приговору народного суда подлежат обращению в доход государства. Об этом указывается в его письме № 75/309 от 16.07.82 г. на имя министра финансов РСФСР тов. Бобровникова А. А. Однако, «проявляя заинтересованность в удержании ценностей в своем пользовании», Щелоков в том же письме попросил разрешения оставить их в музее МВД на постоянное хранение в качестве экспонатов, представляющих «определенный профессиональный интерес». Такое разрешение было получено. Незадолго до описываемых событий.

В действительности ценности находились не в музее, а в личном владении брежневского визиря. Но об этом вряд ли Щелоков беседовал с Брежневым тем сентябрьским утром, когда они, как им казалось, решали судьбу Андропова. Который играл свою игру. Немаловажным Андропову представлялось нейтрализовать еще одного претендента на пост генсека — хозяина Северной столицы Г. В. Романова. И в 1979-м Ленинград стал точкой приложения андроповских спецслужб, ориентированных на глобальную «дезу». Поскольку городничий жил один (жена его бросила), то устройство свадебного мероприятия взяла на себя… охрана. И бывшие сослуживцы Олега Даниловича Калугина организовывали свадьбу дочери хозяина города. Заодно организовали и ее последствия. Когда Романов приехал на банкет, мина под него была уже заложена. На столах был расставлен фарфоровый сервиз Екатерины II. И вот вечером, когда гости уже разогрелись адекватно масштабу бракосочетания, полковник ГБ Савельев хряпнул об пол музейную рюмку. Естественно, выкрикнув:

— Горько!

Гусарскому обычаю последовали — как по команде — прочие гэбэшники. Со следующего тоста фарфор летел на паркет уже отовсюду. Усердствовали и знакомцы Романова, проинструктированные своим лубянско-кремлевским патроном, точно рассчитавшим все ходы. Вскоре Романов получил нагоняй от Суслова. Ну а директор Эрмитажа Б. А. Пиотровский получил звание Героя Соцтруда. Типа «к юбилею». А по отлаженным лубянским каналам свадебные эпизоды были слиты на страницы американской Washington Post и парижской Le Monde.

Ну а что касается Генерального, то первый пробный камень андроповская команда попробовала катнуть в 1976-м. Когда Брежнев надолго пропал с трибун и экранов ТВ, по Москве вдруг покатились упорные слухи о его кончине. Американскому репортеру Джону Коэну — он вспоминал об этом позднее, став шефом московского бюро журнала Time, — поручено писать некролог. (Обновляя его время от времени, Коэн опубликовал-таки свои заметки, шесть лет спустя.) Впрочем, не в этом смысл ГБ-операции. Брежнева вполне успешно пытались замазать. Ведь Леонид Ильич занимался тогда не только своим здоровьем, но и не менее драгоценными коллекциями.

Во время подготовки к Олимпиаде в Москве (позднее и в других городах) на магистралях с многорядным движением в правом ряду левый крайний ряд стали отделять горизонтальной разметкой (ГОСТ 1350–4) — непрерывная и прерывистая линии. «Для движения спецтранспорта» (пожарные и санитарные машины). Однако полосы эти почтительно уступили черным «волжанкам» с МОСовскими номерами. Ведь «скорой помощи» и красным фургонам огнеборцев все водители и так обязаны уступать дорогу (статьи 4.1–4.3 раздела 4 ПДД). Нигде в мире такие спецполосы не линуют бедные, словно афганские плоскогорья, дороги городов, поставленные по стойке смирно. Впрочем, если нежно культивируются спецроддома и спецсауны, то и без спецшоссе не обойтись любителям спецжизни.