Хренодерский переполох - Татьяна Андрианова

— Потому что дыру явно прогрызли зубы какого-то грызуна. Вампир просто не мог такого сделать.

— Почему вы так решили? — не унимался Рамидал. — Вы часто встречали работу челюстей вампира?

В обычное время маг давно бы рявкнул на зарвавшегося военного, что это не его собачье дело. Но в этот раз капитан мог оказаться очень полезным в поисках беглеца, о котором охотник вообще ничего не знал, а стражник этого беглеца охранял не один год. Флоднег никогда не кичился своим привилегированным положением и не чурался никакой помощи.

— Разумеется, нет. Просто исхожу из того, что челюсти вампира близки к человеческим, только с более выраженными клыками. А у грызуна хорошо развиты передние резцы. Вот сами пощупайте: можно принять следы на породе за вампирские?

Капитан послушно подошел и присел у дыры, чем заслужил очко в свою пользу в глазах Флоднега. Маг спокойно ждал, пока стражник исследует пальцем края подкопа.

— Вы действительно рассчитываете пролезть в эту дыру? — поинтересовался Неждан, и стражники за его спиной явственно вздрогнули.

— А вы знаете другой способ проследить за вампиром? — вопросом на вопрос откликнулся Флоднег, и вервольф довольно оскалился и нетерпеливо переступил когтистыми ногами.

Он любил охоту. Это было у него в крови: нестись по лесу и чувствовать запах страха убегающей во все лопатки добычи, когда в голове бьется одна только мысль — догнать, повалить на землю и вгрызться в еще живую, трепещущую плоть зубами.

Неждан другого способа не знал, поэтому просто пожал плечами. Его рука невольно потянулась к мечу. В узком пространстве подземного хода всякое может произойти.

— Капитан, — подал голос один из стражников. — А может, мы не полезем? Вдруг узник не ушел из подземного хода, он же нас всех порешит по одному.

Рамидал пристально воззрился на посмевшего обсуждать приказ подчиненного. Стражники замерли. В конце концов, что мог сделать капитан? Публично выпороть перед строем? Посадить в карцер? Но это всяко лучше, чем лезть в пугающую неизвестность. Ведь сгинут ни за что ни про что.

— Конечно, можно, — неожиданно согласился капитан. — Оставайтесь на здоровье. Кто-то же должен прикрывать наш тыл. Только мы факелы с собой заберем.

Стражники переглянулись между собой и сильно побледнели. Тот, который осмелился высказать свое мнение начальству, осознал степень своей ошибки. Одно дело пойти вместе за вампиром. И пусть в подкопе особо не развернешься и вообще неизвестно, куда он ведет в конечном итоге, но там будут все, включая вервольфа. А вот остаться в зловещей темноте без освещения не хотелось никому. Тьма словно подслушала малодушные мысли охранника и злорадно хихикнула. Это стало последней каплей в переполненном ужасом мозгу стражника, он заорал: «Вперед! В атаку!» — и ринулся прямиком в злополучную дыру, чуть не затоптав по дороге Флоднега. Мага спасла хорошая реакция. А самого стражника доспехи — зубы оборотня с противным скрежетом скользнули по стали и клацнули с досады. С душераздирающим скрежетом железа о камень стражник рухнул в подкоп и застрял, удивленно выпучив глаза.

— Ну что ж, — философски заметил Флоднег, разглядывая полученную композицию, торчащую прямо из пола. — По крайней мере, мы теперь точно знаем, что в эту дыру нам не пролезть. И плюс ко всему имеется дивная пробка от тумана.

— А-а-а-а! Спасите, помогите! — заорал новообращенный в пробки.

Гомерическим хохотом разразилась темнота.

Стражника все-таки извлекли. Хотя будь на то воля Неждана, он пересажал бы в дыру всех подчиненных по очереди (разумеется, кроме капитана) и оставил бы на ночку-другую просто для профилактики. Слишком уж распустились стражники в последнее время. Что это за заявления «туда я пойду», а «туда не пойду»? Но Флоднегу нужно было запустить сложное отслеживающее заклинание, и бедолагу-охранника пришлось выковыривать из отверстия с помощью кузнеца: доспехи слишком помялись и мешали процессу. Конечно, можно было бы вырезать живую затычку для подкопа по частям, но она сопротивлялась и ни в какую не хотела идти навстречу желаниям большинства.

Кузнец Алукав, здоровенный детина в кожаном фартуке поверх обнаженного торса, с его многочисленными инструментами, о назначении которых можно было только догадываться, и с кувалдой наперевес, прихваченной на всякий случай, так впечатлил страдальца, торчащего из дыры, что тот сомлел в спасительном обмороке, только увидев парня.

— Удачно получилось, — произнес кузнец, оглядывая расслабленное тело, удерживаемое доспехами. — Теперь точно дергаться не будет. А то мало ли что…

— Например? — осторожно поинтересовался один из более удачливых стражников.

— Например, могу отпилить что-нибудь нужное, а человек может расстроиться, — спокойно заметил Алукав.

— И не пожил-то еще… — пронесся сочувственный шепот по рядам стражи, и на всякий случай все сделали шаг назад, чтобы не мешать мастеру работать.

Тем временем Алкефа и Параскева подходили к Волчьей слободе. Не то чтобы они точно знали, где именно проживают двуипостасные, доподлинно было известно, что где-то в лесу. Но кто-то из охотников клялся Всевышним, что видел Волчью слободу недалеко от старой мельницы. Мельница стояла заброшенной очень давно. Когда на ней мололи муку и мололи ли вообще, не знал никто. Полуразрушенный остов, сложенный из дерева, похожий на старый, высохший от времени скелет, мрачно возвышался над покрытой ряской запрудой. Колесо давно сгнило и благополучно утонуло. Поговаривали, что проживавший здесь мельник имел договор с демоном, которому посулил пожертвовать свою красавицу-дочь. Демон исправно посылал своих подручных крутить мельничное колесо. Мука получалась отменная, а хищные звери и нежить обходили мельницу стороной и не трогали тех, кто вез молоть зерно. Мельник не бедствовал, но вот подошел срок уплаты. И то ли отцу стало жаль дочери, то ли дочь, прознав о договоре, благополучно сбежала от греха подальше, только вместо красавицы-девицы демону пожертвовали курицу, нареченную именем красотки. Птица — плохая замена человеческой жертвы. Разобиженный подменой демон схватил хитроумного мужика, выволок на улицу и сбросил в запруду. С тех пор на мельницу никто не ходил даже днем, а ночью тем более. Говорили, что по ночам мельник выбирается из запруды и бродит окрест в поисках живых людей, а кого встретит, непременно утащит с собой под воду.

Памятуя об этой древней истории, женщины не без опаски шли мимо развалин. Более молодая Алкефа боязливо жалась к Параскеве. Жена головы тоже боялась, но виду не казала, чтобы не терять авторитета, и читала про себя молитву Всевышнему. Впрочем, слова упрямо путались, вводя женщину в грех сквернословия. Запнувшись в очередной раз о выпирающую из земли корягу, женщина в сердцах пнула встретившуюся на дороге деревяшку, метко запустив оную в близлежащие кусты, и про себя дала зарок, вернувшись в Хренодерки, покаяться жрецу Гонорию в грехах.

В кустах громко охнули, зашуршали ветвями. Женщины испуганно обнялись и принялись истово молиться вслух и креститься. Заодно перекрестили и кусты, хуже не будет. Из кустов, ломая ветви, как медведь в малиннике, выбрался молодой мужчина. Во взъерошенных каштановых волосах с медовым оттенком торчали маленькие веточки, на лбу вздулась приличная шишка. Одет мужчина был в кожаную жилетку, плотно облегавшую обнаженный торс. Руки бугрились внушительными мышцами. И вообще незнакомец с заросшим щетиной лицом сильно походил на разбойника.