Дилемма Джексона - Айрис Мердок

Анна рассмеялась.

— Не возражаете, если я закурю? Знаю, что не возражаете. — Она потянулась за пачкой сигарет, лежавшей в большой вазе голубого стекла на низком столике перед диваном. — Хотите чего-нибудь выпить? — спросила она. — Или останетесь обедать?

Бенету казалось, что она вот-вот заплачет. «Я не должен оставаться, — сказал он себе, — да и не могу».

— Простите, не могу. А вы приходите ко мне сегодня вечером на ужин.

— Нет. Боюсь, на сегодняшний вечер у меня другие…

— О, Анна, все мы были так счастливы, а теперь… Это просто ад…

— Вы уверены, что… Ладно, но я должна непременно снова с вами увидеться вскоре. Думаю, мне понадобится ваш совет.

— Господи, конечно же, сделаю все, что смогу! А теперь мне нужно навестить беднягу Эдварда.

Анна, которая раньше искусно укладывала волосы в некое аккуратное сооружение, теперь носила их распущенными, откинутыми назад, — каскад гладких прямых светло-желтых прядей, ниспадающих почти до талии. Она поднесла руку к чистому гладкому лбу, словно спрашивая, как ему нравится ее новая прическа. Бенет неотрывно смотрел на нее. Оуэн, который восхищался Анной и рисовал ее, говорил, что ни у одной женщины в мире нет такого спокойного лица. Ее лицо не знало косметики, восхитительно нежным розовым цветом были слегка тронуты лишь щеки и губы. Глаза у нее были бледно-голубыми, лицо часто выражало отрешенное, пожалуй, немного грустное удивление. Могла она выглядеть также задумчивой, нежной и отсутствующей. Теперь, уверенно держа сигарету между пожелтевшими от никотина пальцами правой руки, Анна поднесла к вырезу платья левую, неосознанно демонстрируя простое золотое обручальное кольцо, а также подаренное ей Льюэном в день помолвки кольцо с бриллиантом и рубинами, которое вдруг смутно напомнило Бенету о ее свадьбе, о его нескольких кратких визитах к ней во Францию — она не особенно любила гостей, — и в этот момент он почувствовал неудержимое желание поговорить о Льюэне. Только вот стоило ли? Его смерть стала для нее настоящим кошмаром. Неудивительно, что она сбежала отсюда во Францию и не хочет возвращаться.

— Будем надеяться, с Мэриан ничего плохого не случилось, — сказала Анна. — Что может прийти в голову девушке в подобных обстоятельствах? Она ведь любит путешествовать, не так ли? Вероятно, сейчас она где-нибудь приходит в себя. Полагаю, испытывает облегчение при мысли о случившемся. Просто она поняла, что не хочет выходить замуж! Кто осудит ее за это? Даже Эдвард не осудит. Возможно, они еще и будут вместе когда-нибудь потом. Почему бы нет? Вы не допускаете?

— Не знаю, Анна, я просто не знаю… Боюсь лишь, что она… Я просто боюсь. Послушайте, мне надо идти, — сказал Бенет и, когда они, поднявшись, направились к двери, спросил: — Где ваши картины? Наверное, все еще не распакованы, раз вы не решили, что делать дальше. Мне бы хотелось снова увидеть портрет Льюэна, тот, написанный Оуэном.

— Вы ведь придете еще, дорогой Бенет, и приведете с собой Оуэна?

Когда они приближались к холлу, Бенет спросил:

— Как поживает мальчик? Он здесь?

— Брэн? Да, он здесь, я сейчас его позову.

— Ах, не надо его беспокоить.

— Брэн! Брэн, выйди познакомься с Бенетом! — крикнула Анна.

Послышалось какое-то шарканье в соседней комнате, и появился мальчик в длинных черных узких брюках и голубой рубашке. Цвет его пышных вьющихся волос напоминал темный янтарь, глаза были светло-карими, губы красными. Он посмотрел на Бенета с подозрением.

— Привет, Брэн, — сказал Бенет, делая шаг ему навстречу, — Как ты вырос!

Он стал было протягивать мальчику руку, но быстро опустил ее, заметив, что тот не проявляет ни малейшего намерения ее пожать. О господи, подумал Бенет, а ведь он хочет обратно, во Францию!

— Он хочет обратно, во Францию, — сказала Анна. — Но мы еще посмотрим… Дело, знаете ли, в школе…

— Он похож на отца, — сказал Бенет.

Брэн взглянул на мать, потом быстро ушел в свою комнату и закрыл за собой дверь.

Бенет ощутил неловкость и заметил:

— Возможно, он продолжит книгу Льюэна… Он интересуется историей?

— Он интересуется всем, он вообще исключительно сообразительный мальчик, но немного рассеянный. — Анна открыла входную дверь. — До свидания, милый Бенет. Искренне надеюсь, что вы найдете… Да, кстати, большое спасибо, что прислали нам Джексона, он моментально все привел в порядок. Брэн сразу к нему привязался.

Не обращая внимания на грубость Оуэна, Милдред все же приехала к нему в студию. Открыв ей дверь, он тут же угрюмо вернулся к мольберту, предоставив гостье самой закрывать ее. Милдред поняла, что Оуэн «с ленцой», как он сам говорил, корпит над каким-то из своих любимых загадочных сюжетов. Этим сюжетом оказался «Мужчина, ворующий кота». Оуэн утверждал, что выкопал его в древнеяпонских сказках. Мужчина, отчаявшийся снискать расположение некой дамы, украл у нее кота. Версия Оуэна действительно была окутана японским флером. Присутствие дамы лишь угадывалось, сама она никогда на картинах не появлялась. Интересно было то, что в разных вариантах этого сюжета выражения лица мужчины и мордочки кота менялись. Иногда мужчина изображался испуганным, кот — своенравным, иногда они оба казались веселыми, порой мужчина злобно улыбался, а кот отбивался от него, а иногда оба представлялись загадочными темными демонами.

Помолчав немного, Милдред сказала:

— Он собирается убить кота. А что это за кружевное облако в углу?

— Это постель дамы.

— Мы ее так никогда и не увидим?

— Она уже мертва, удушена.

Осмысливая услышанное, Милдред стала расхаживать по большой комнате; когда она поворачивалась, юбка закручивалась вокруг ее ног.

— А где твои ангелы?

— К ангелам я еще вернусь, и к испуганным Мадоннам тоже. А ты собираешься в Индию, будешь жить в Гималаях, носить сари и сидеть на корточках?

— Я бы давно туда уехала, — отозвалась Милдред.

— Так почему не сейчас? Проезд я оплачу. Дядюшка Тим тебя околдовал.

Внизу у входной двери зазвонил звонок.

— Это Бенет, — догадалась Милдред и бросилась открывать.

Бенет ничуть не удивился, застав Милдред у Оуэна, где она частенько бывала.

— Ну что, Милдред, никаких новостей? У меня — никаких, — сказал он, следуя за ней наверх.

Взгляд миндалевидных глаз Оуэна, по-прежнему сидевшего перед мольбертом, приобрел циничное выражение — таким взглядом он всегда встречал Бенета.

— Значит, вы все бегаете как угорелые и испытываете от этого удовольствие?

Бенет пересек комнату, взял два стула — один для себя, другой для Милдред — и поднес их к мольберту.

— Хоть какое-то занятие, — ответил он.

— Да, вы можете теперь утешать понесших утрату.