Уж замуж… Так и быть! - Елена Малиновская

И Энни меня не обманула. Джестер действительно расположился во главе длинного обеденного стола. Он отсалютовал мне поднятой кружкой, и я заметила, что тарелка перед ним абсолютно чиста. Видимо, у инквизитора не было аппетита.

– Доброе утро, Амелия Торн, – поздоровался он, особенно выделив имя, которое придумал для меня.

– Доброе утро, господин Джестер Курц, – вернула я ему той же монетой.

Подошла и заняла место напротив него. Взмахнула белоснежной салфеткой, опустила ее на колени и подарила Джестеру лучезарную улыбку.

– У тебя все в порядке? – поинтересовался он, немного нахмурившись.

– В полнейшем, – заверила я, так старательно удерживая улыбку, что заныли щеки.

– Ты сегодня как-то странно выглядишь, – проговорил Джестер. – Даже непривычно как-то. Обычно ты выбираешь для себя более… хм-м… броские наряды.

– Я решила пересмотреть свое поведение, – ровно сказала я. – Девушке не к лицу вызывающие платья и броский макияж. Скромность – вот истинное и единственное украшение.

Джестер как раз сделал глоток из кружки. От моего заявления он поперхнулся и закашлялся.

– Прости, – пробормотал он, промокнув губы салфеткой. Оставил кружку в сторону и вперил в меня испытующий взгляд.

Я выдержала это испытание без особых проблем, хотя в висках неприятно закололо.

– Лариса, право слово, ты, пожалуй, единственный человек в этом мире, чье поведение настолько непредсказуемо для меня, – проговорил он после долгой паузы. – Что ты задумала?

– Ничего. – Я пожала плечами. – Просто решила играть по тем правилам, которые ты предложил.

Джестер скептически изогнул бровь, всем своим видом демонстрируя откровенное недоверие.

– Знаешь, у нас есть поговорка: в чужой монастырь со своими правилами не ходят, – продолжила я. – Она означает…

– Я понял ее смысл, – нетерпеливо перебил меня Джестер. – К тому же ты ее уже упоминала. Ближе к сути, Лариса.

– Суть я уже сказала. – Я невинно взмахнула длинными ресницами. – По прихоти Лии я угодила сюда. Судя по всему, возвращение мне не грозит. А следовательно, надо приспосабливаться. Ты явственно дал понять мне, какие женщины тебе нравятся…

– Я? – не утерпев, вновь не дал мне договорить Джестер. При этом его восклицание прозвучало с таким искренним изумление, что я готова была зааплодировать его актерскому таланту. А инквизитор добавил с сарказмом: – Почему в таком случае я этого не помню? Прям даже самому интересно, какие же женщины мне нравятся. Просвети меня, пожалуйста.

– Ну а как же все те книги, которые ты любезно предоставил в мое пользование? – резонно спросила я. – Как я поняла, в них описан твой идеал хранительницы семейного очага. Скромная, прилежная, не имеющая собственного мнения…

– Да небо упаси! – Джестер помотал головой и суеверно поплевал через плечо. – Лариса, ты неправильно меня поняла! Да, я хотел, чтобы ты ознакомилась с этими книгами. Но не потому, что в них описан какой-то мой мифический идеал. Честное слово, я совершенно не хочу, чтобы ты менялась. Ты меня полностью устраиваешь.

Сердце сладостно екнуло от слов инквизитора, но я не позволила чувствам взять верх. Я уже успела убедиться на собственном печальном опыте, что этот белобрысый гад мягко стелет, да только жестко спать на этом.

– Устраиваю?

И все-таки мой голос предательски дрогнул, когда я задала этот вопрос. Джестер заметил это. На его губах заиграла настолько невыносимо самодовольная улыбка, что мне нестерпимо захотелось кинуть в него чем-нибудь тяжелым.

– Конечно, устраиваешь, – мягко подтвердил он. Встал, аккуратно отодвинув стул, и подошел ко мне.

Я отчаянно вцепилась в салфетку, которая лежала на моих коленях, пытаясь скрыть от его внимательного взора предательскую дрожь пальцев. Мое глупое сердце абсолютно не хотело внимать увещевательному гласу рассудка и радостно прыгало от горла к пяткам и обратно.

Да уж. Тяжело мне будет исполнить задуманное. Противно осознавать, что самый главный противник в этом – я сама. А точнее, мои чувства, которые никак не желали призываться к ответу.

– Лариса, если бы ты не устраивала меня полностью – то я не ввязался бы в эту авантюру, – ласково, словно говоря с неразумным ребенком, сказал Джестер. Остановился сзади меня и опустил руки на мои плечи, а спустя мгновение я ощутила легкое прикосновение к своим волосам, как будто он поцеловал меня в макушку.

– Тогда зачем были эти книги? – сипло поинтересовалась я, из последних сил пытаясь не расплыться горячим киселем на стуле.

Лариса, тряпка ты эдакая! А ну – соберись! Представь, что ты шпионка, которую пытаются соблазнить на задании и выудить секреты государственной важности. А Джестер – жутко соблазнительный, но противник. И если ты ему поддашься – то подведешь не только себя, но целую страну.

Как ни странно, но эта детская уловка сработала. По крайней мере, мне больше не хотелось развернуться и рухнуть в объятия Джестера. А дальше будь, что будет.

– Ты из другого мира. – Джестер несильно сжал мои плечи, и я прикусила губу, ощутив, как по позвоночнику пробежала короткая горячая дрожь. А его голос, между тем, продолжал обволакивающе литься дальше: – Вообще-то, ты неплохо адаптировалась за короткое время, но, к слову, Петер Теоль не произвел на меня впечатления особо сообразительного мужчины. Поэтому он наверняка пропускал мимо ушей все твои странные высказывания, посчитав их последствиями долгой болезни. Но завтра тебе придется встретиться с гораздо более проницательными людьми. Сливки высшего общества Орленда – эта стая шакалов, которая с радостью разорвет тебя на кровавые ошметки за любое необдуманное слово. Поэтому я хотел, чтобы ты поняла, как устроен наш мир. Ты права в одном: у нас, к сожалению, женщинам не принято давать право слова. Да и образования они особого не получают. Так что молчи и слушай.

– И чем же я тебя тогда устраиваю? – кокетливо полюбопытствовала я. – Если, как ты говоришь, я слишком умна для женщины.

– Вот этим и устраиваешь, – хмыкнул Джестер. – Мне с тобой нескучно, Лариса. С тобой интересно разговаривать. И, как уже сказал, я частенько не могу предугадать, чего от тебя ждать. Вот, например, к чему был весь этот спектакль?

Последний вопрос прозвучал с почти неуловимым нажимом. Потерявшая бдительность от его комплиментов, я чуть было не выложила все, как на духу. Но в последний миг опомнилась и внутренне усмехнулась. Ишь, какой коварный! Как говаривал незабвенный Дмитрий Евгеньевич, да пусть он поскорее вернется в лоно семьи, на каждый хитрый болт у нас найдется гайка с левой резьбой.

– Я просто думала, что ты ждешь от меня именно такого поведения, – мило сказала я. – Ты ведь не посвящаешь меня в свои планы. Откуда мне знать, что у тебя на уме, если мы почти не разговаривали эти две недели?

– Прости, Амелия. – Джестер тяжело вздохнул, вновь напомнив мне о моем нынешнем имени. Еще раз чмокнул в макушку и неторопливо вернулся за свое место. Правда, садиться не стал, вместо этого оперся на спинку тяжелого дубового стула и сказал: – Я понимаю, что ты вправе сердиться на меня. Вел я себя и впрямь не очень. Но все это время я думал. Размышлял, что же мне теперь делать.