Припарка для целителя - Кэролайн Роу

— Можно, чтобы их зачитали вслух, ваше преосвященство? — спросил Исаак. — Я хочу освежить свою память относительно точных слов его последних речей.

— Конечно, — ответил Беренгер и кивнул писцу, тот стал читать свои записи ясным, скучным, бесцветным голосом.

— Спасибо, — сказал Исаак. — Это было очень полезно.

— Полезно? — переспросил Беренгер. — В каком смысле?

— Я был не уверен в некоторых подробностях и теперь имею гораздо более ясное представление о том, что он говорил.

— Я нет, — сказал епископ. — Скажите, сеньор Исаак, какой смысл вы извлекли из его слов?

— Думаю, — ответил Исаак, — что он то и дело переходил от правды к невинно звучавшему вымыслу, который приготовил для данного случая.

— Что представляет собой невинно звучащий вымысел?

— Что он отправился в Барселону на честном торговом судне. Судно попало в шторм, и когда казалось, что оно пойдет ко дну, добросердечные моряки, не заботясь о собственных жизнях, усадили его в шлюпку, чтобы он мог спастись.

— Это казалось правдой, — сказал Бернат.

— Нет, — ответил Исаак, — потому что он время от времени страдал от жутких приступов боли, вызванных адом, который ему дали. При этом всякий раз путался и говорил необузданно, но, полагаю, правдиво. Во время этих приступов он сказал, что находился на судне, капитану которого хорошо заплатил за проезд его повелитель, но вместо того, чтобы высадить на берег, как было условлено, его выбросили за борт.

— Поступок бессовестных людей, сеньор Исаак, — осуждающе сказал Бернат.

— Пиратов, — сказал епископ.

— Я так думаю, ваше преосвященство, — сказал Исаак. — Кроме того, подозреваю, что ангельского вида парень и его ученик, которого он научил всему, что знал, одно и то же лицо.

— Что это был за человек, которому мы пытались помочь? — спросил Беренгер.

— Знаток ядов, ваше преосвященство, — ответил Исаак. — Он точно знал, каким ядом его отравили, и сказал, чтобы я составил смесь трав и других ингредиентов, которая могла помочь ему, если б он принял ее значительно раньше. Подозреваю, он был этим и полезен своему повелителю, кем бы тот ни был.

— Д’Арбореа? — спросил Беренгар. — Ты ведь говорил мне, Бернат, что он упоминал судью? А его величество все еще на Сардинии.

— Мы не знаем, состоял ли он на службе у судьи, — заговорил Бернат. — Он говорил о судье с крайним презрением, но не как о своем повелителе. Однако, поскольку наша епархия располагает его собственностью, в том числе золотыми деньгами, я позволил себе вольность — поскольку ваше преосвященство были больны — послать семейству Д’Арбореа запрос, не знают ли они каких-то родственников этого человека. Ответа пока не пришло.

— Правильно сделал, Бернат. Но я должен тщательно подумать, что еще нужно сделать, — сказал епископ. — Необдуманное обвинение могущественного аристократа может принести его величеству больше вреда, чем пользы.

— У меня создалось впечатление, — сказал врач, — что он состоял на службе у кого-то из семейства Д’Арбореа и был уволен, наверняка по серьезной причине.

— Ясно одно, — сказал Беренгер. — Он был одним из двух обычных негодяев, и если этот «ангельского вида» парень, Рафаэль, Рауль или Рамир, объявится, то будет схвачен. Хотя, как узнать его, не представляю.

— Парни с именами, похожими на «Рафаэль», встречаются почти так же часто, как ребята ангельского вида, — недовольно заметил Бернат.

Когда Исаак с Юсуфом вернулись, обед дожидался их уже почти целый час. К тому времени, когда они вышли из дома второго пациента, ветреная, неустойчивая погода сменилась сильным ливнем с ураганом. Ветер швырял дождевые струи почти прямо в лица: вода ударялась о мостовую с такой силой, что высоко разбрызгивалась, попадая на голенища сапог и полы камзолов и плащей. Когда они достигли крепкого каменного дома Исаака с топящимися каминами, оба промокли насквозь и дрожали от холода.

— Что вы делали там по такому дождю? — спросила Юдифь, вставая из-за стола, за которым собралась вся семья в ожидании их возвращения.

— Там просто мелкий дождичек, дорогая моя, — ответил ее муж. — Мы будем превосходно себя чувствовать, как только найдем сухую одежду.

— Пошли со мной, — сказала Юдифь, — я высушу тебя и найду что-нибудь теплое, во что одеться.

Исаак последовал за ней с подозрительной кротостью. Жена привела его в гостиную и поставила у огня.

— Стой тут, — сказала Юдифь и быстро, как только могла, пошла в спальню. Открыла большой шкаф и достала с полок большую кипу одежды. Тут же вернулась и положила одежду на кирпичи вокруг трубы, чтобы она согрелась. Потом быстро развязала шнурки, державшие запахнутыми капюшон и плащ Исаака, расстегнула его камзол и рубашку. Каждый предмет одежды от капюшона до чулок и сапог отправился в мокрую кучу на полу возле камина.

— Ты дрожишь от холода, — сердито сказала Юдифь.

Кухарка Наоми быстро вошла с большим льняным полотенцем, теплым от кухонного огня, и проворно вытерла его, как в то время, когда она была няней, а он ребенком.

Юдифь взяла рубашку, теплую от соприкосновения с кирпичами, и надела на него через голову.

— Безумие ходить по улицам в такую погоду, — сказала она, взяла теплые чулки у Наоми и неловко опустилась на колени, чтобы надеть их на него. — Нужно было вернуться домой, как только начался дождь. Как быть мне и младенцу, если ты заболеешь и умрешь? — добавила она, надевая на него второй чулок.

Наоми надела на него теплый камзол, пока Юдифь с трудом поднималась на ноги.

— Сеньора, я принесу его меховые шлепанцы, — сказала кухарка. — Я грела их у огня с тех пор, как только услышала, что пошел дождь.

— Ну, вот, — сказала Юдифь, застегивая последнюю пуговицу. — Так лучше. Теперь тебе нужно поесть горячего супа. Как себя чувствуешь?

— Лучше, — ответил Исаак, — однако мне все еще очень холодно.

— Я распоряжусь, чтобы в спальне затопили камин. Но сперва ты должен поесть.

Наоми принесла в столовую большую кастрюлю супа и поставила ее на буфет. От нее поднимался теплый запах курятины и трав, чеснока, лука, перца и шафрана. Положила в тарелку Исаака толстый кусок обжаренного на огне хлеба и налила туда супа.

— Вот, — сказала она, ставя тарелку перед ним. — Чесночный суп с хлебом. Наилучшая еда в такой день. А потом курятина из кастрюли с хорошим, укрепляющим соусом.

— Спасибо, Наоми, — сказал Исаак. — Я не мог просить ничего лучшего.

— Где Юсуф? — спросила Юдифь.

— Я усадила его на кухне, где могу присматривать за ним. Он переоделся в сухое, дрожит, как щенок, но ест суп.

— Они останутся дома, кто бы ни приходил с любыми рассказами о болезни, пока не удостоверюсь, что оба здоровы, — твердо сказала Юдифь.