Аномалия души - Алексей Хапров

В центре подёрнутой тиной трясины возвышался небольшой, окружённый плотной стеной камыша, островок. На островке чернел сгорбленный, точно замученный зверь, выжженный ствол. Он будто являл собой символ этой гибельной долины.

«Так вот ты какая, Любавина топь! — подумалось мне. — Не зря о тебе гуляют такие жуткие легенды. От тебя действительно веет смертью».

Я осторожно пошёл вдоль берега, пристально всматриваясь во всё, что попадалось мне на глаза. Но то, что я видел, никоим образом не нарушало естественности болотного пейзажа. Я вглядывался в полузасохшую траву, раздвигал заросли тростника, пробовал на ощупь землю, но найти какие-либо улики, которые свидетельствовали бы о том, что здесь совершено преступление, так и не смог. Единственной моей, выходящей из естественного ряда, находкой была серая, потёртая авоська. Изрядно запорошенная песком, она валялась возле одного из клюквенных кустов. Эта авоська показалось мне как будто знакомой. Как будто я её уже где-то видел. Но, сочтя, что она вряд ли может иметь какое-либо отношение к исчезновению мальчика, значения этой находке не придал.

Вечер тем временем перерос в ночь. Тёплые краски погасли. Пространство поглотил мрак. Очертания болотной растительности стали смутными и расплывчатыми. Мой ум снова осадили болотные легенды. Меня охватил трепет. Внутри непрестанно перекатывалось что-то едкое и леденящее. Сердце колотилось с неукротимым бешенством. Лёгкие ненасытно поглощали воздух. Я почувствовал себя одиноким и беспомощным, со всех сторон окружённым врагами. В любом маломальском шуме мне чудились осторожные, подкрадывающиеся шаги. Мне казалось, что меня обступают тени, хотя таковых и в помине не было.

С островка донесся странный звук. Я резко повернул голову и обомлел. В курившемся над трясиной парном тумане как будто двигались таинственные фигуры, похожие на обряженных в саваны мертвецов. Цепенея от ужаса, я попятился назад.

В болоте что-то забурлило. По нему забегали разноцветные огоньки. На тине стал быстро вспучиваться пузырь. Достигнув внушительных размеров, он лопнул. Эхо разнесло по лесу тяжёлый, горестный вздох. И хотя я прекрасно понимал, что это всего-навсего вырвался наружу болотный газ, мне стало до того жутко, что я, к своему великому стыду, задал отчаянного стрекача.

Я нёсся вперед, подгоняемый стойким ощущением погони. Над моим рассудком властвовал страх. Мне казалось, что преследующее меня зло уже совсем рядом, и что оно вот-вот схватит меня за шкирку. Несколько раз я пытался оглянуться, но сделать это никак не удавалось. Попадавшиеся под ноги кочки заставляли концентрировать всё внимание на сохранении равновесия. Я опомнился только тогда, когда миновал развилку и выскочил к полю.

Я остановился и, заходясь в одышке, рухнул на землю…

Происшествия, подобные тому, что приключилось со мной, вряд ли для кого-нибудь проходят бесследно. Какой бы крепкой ни была психика, каким бы ты ни был отчаянным храбрецом, осознание того, что ты находился на волосок от смерти, пробьёт брешь в любом, даже в самом железобетонном духе.

Ночь выдалась беспокойной. Мною постоянно владело какое-то жгучее, необъяснимое чувство тревоги. Оно словно проникало в меня из темноты и обволакивало едкой, липкой паутиной. В моих ушах беспрерывно шептал чей-то тихий, назойливый голосок. Слов я не разбирал, но улавливал, что он нёс в себе предупреждение о какой-то опасности.

Заснуть мне удалось только под утро. Проснулся я лишь в двенадцатом часу.

«Завтрак на столе. Уехала в магазин. Буду после обеда. Целую».

Прочитав лежавшую возле подушки записку, я переложил её на тумбочку, глубоко зевнул, потянулся и решительно откинул одеяло. Поднявшись с кровати, я бросил взгляд в зеркало и озабоченно поцокал языком. Вид у меня был неважный: кожа на лице съёжилась, под глазами темнели круги, на губах играла бледность. И как только Наталья накануне смогла удержать себя от расспросов? Я не стал ей ничего рассказывать. Не хотел её волновать. Я старательно напускал на себя непринуждённость, всячески бодрился. Но она всё же, видимо, догадалась, что со мной что-то произошло. Слишком уж встревоженным был её взгляд…

Сидевший за стеклом «дежурки» толстый рыжий сержант, — тот самый, с которого началось моё знакомство с Навалинской милицией в прошлый раз, — встретил меня недружелюбно.

— Что вы хотели? — сухо осведомился он.

— Я хотел бы поговорить со следователем Ланько.

Сержант посмотрел на меня так, как будто обнаружил слизняка в стоявшем перед ним салате.

— Зачем он вам нужен?

— У меня есть информация для следствия.

Дежурный озабоченно вздохнул и поднял телефонную трубку.

— Борис? Это Сушков. Где у нас Ланько?… Скажи ему, чтобы спустился. Тут к нему просится этот самый… близкий знакомый гражданки Буцынской. Хочет что-то сообщить.

Я отошёл к окну.

В этот раз майор не заставил себя ждать. Показавшись на лестнице, он махнул мне рукой и бросил постовому:

— Это ко мне.

Я миновал «вертушку» и поднялся вслед за Ланько на третий этаж.

— Ну, что опять произошло? — спросил он, когда мы зашли в его кабинет.

Я поведал ему о вчерашних выстрелах в лесу.

— Интересно, — хмыкнул майор. — Очень интересно. Что же твой пёс там такого раскопал, что в него кому-то понадобилось стрелять? А ты уверен, что стреляли именно из ружья? Что это не был просто какой-нибудь пугач, или ещё что-либо подобное в этом роде.

— Из пугача собаку не убьёшь, — заметил я. — А пса убили. Можете проехать и посмотреть.

— Проедем, — кивнул следователь. — Обязательно проедем. И сделаем это безотлагательно, прямо сейчас, пока следы ещё свежи. Неожиданный поворот. Очень неожиданный. Посиди-ка пока здесь.

Ланько выскочил в коридор, оставив меня наедине с сейфом, столом и двумя стульями, составлявшими его служебный антураж. Я расслабился, положил ногу на ногу и сплёл руки на груди.

Перед моими глазами снова проступили картины вчерашнего похода: вот я иду вслед за Нигером; вот он попеременно оглядывается на меня; вот останавливается, принюхивается; вот раздаётся выстрел…

Сзади грохнуло. Я вздрогнул и едва не свалился со стула. Хлопнувший дверью Ланько с удивлением посмотрел на меня.

— Ты чего?

— Да так, — смущённо отмахнулся я. — Нервы. Вы слишком неожиданно вошли.

— А-а-а, ну извини. Я за тобой. Поехали.

У входа в отделение урчал жёлто-синий УАЗик. Возле него стояли два молодых сержанта. Заметив нас, они влезли на заднее сиденье. Я присоединился к ним. Ланько занял место возле водителя.

Попетляв по лабиринтам Навалинских улиц, мы вырулили на ведущую к лесу дорогу. Впереди замаячила чёрная сгорбленная фигура.

«Гоманчиха», — отметил про себя я.