Риф - Алексей Поляринов

– 17 марта 2000 года – еще один случай в Уганде – 778 членов «Движения за восстановление десяти заповедей Бога» были убиты или доведены до самоубийства. Около 500 человек были заперты в ангаре и сожжены заживо во время молитвы по приказу лидера культа. И далее – во время расследования обнаружено несколько братских могил. Одних задушили четками, других зарубили топором.

Тут ей стало совсем тошно, она заставила себя закрыть все вкладки со статьями о сектах, открыла мессенджер и увидела десяток пропущенных сообщений от Ильи. Она уже несколько дней игнорировала его – была слишком зла за то, что он рассказал матери о киношколе. Открыла чат и, не читая его сообщения, написала:

Таня: Прости, мне сейчас вообще не до тебя. Давай как-то помолчим. Я сама напишу.

Отправила и тут же пожалела, но было поздно. Закрыла мессенджер. Открыла почту и увидела непрочитанное письмо – сообщение из киношколы. Второй семестр подходил к концу, и каждый студент в ее группе должен был в качестве промежуточной работы написать и сдать так называемую «заявку-синопсис» короткометражного фильма с описанием темы, идеи, героев и цели проекта. Таня уже написала две заявки, но ее мастер, Александр Дмитрич, отверг обе, ресчеркав ее тексты красной ручкой так, что она сама покраснела до кончиков ушей, когда увидела его заметки на полях «СЛАБО!!!!!», «ЗАЧЕМ ЭТО ТУТ???!?», «ЭТО НЕ ТЕМА!!!!!», «ПЕРЕЧИТАЙ КОНСПЕКТ!!!!!». Его комментарии всегда выглядели так, словно он страшно недоволен и орет на тебя, что было иронично, потому что в жизни он был человеком очень спокойным и деликатным и, судя по всему, в силу возраста даже не подозревал о том, как грубо смотрятся все эти написанные капслоком и снабженные пятью-шестью знаками вопроса примечания. Таня открыла письмо от Александра Дмитрича:

Таня выругалась, пару минут смотрела на экран, потом открыла текстовый редактор и совершенно неожиданно для самой себя написала:

Тема: отношения матери и дочери.

Сюжет: уход матери в секту заставляет дочь заняться расследованием и в процессе переосмыслить семейные ценности и отношения.

Таня писала весь день, печатала абзац, стирала, начинала сначала, и, к ее собственному удивлению, это имело эффект. Проговаривание своей беды в виде заявки для зачета помогало лучше понять и разглядеть петлю, в которой она оказалась. В итоге, за три часа отщелкав на клавиатуре необходимый для заявки объем текста, она сохранила файл, прикрепила его к письму и нажала «отправить», даже не потрудившись хоть что-то написать в самом «теле» письма. Чувство беспомощности было таким сильным, что мысль об отчислении ее не пугала, наоборот, казалась соблазнительной. Она уже представляла, как ее выгоняют из киношколы и как ей будет жалко себя, и, думая об этом, испытывала мазохистское наслаждение.

Она открыла чат с сестрой и написала ей сообщение:

Таня: привет, надо поговорить.

Лера прочла сообщение, но прошло пять минут, а ответа не было. Таня написала еще.

Таня: Ау? (и грустный эмодзи)

Снова ничего.

Она потянулась к телефону и набрала номер. Лера ответила не сразу и как обычно:

– Тань, я вижу твои сообщения, я занята. Мы же договаривались…

– Мама ушла в секту.

Пауза.

– Что?

Таня шмыгнула носом.

– Мама. Ушла. В секту.

– Я не понимаю, куда ушла? Говори громче, чего ты мямлишь опять?

– В секту! – закричала Таня. – В секту ушла! Мама – ушла – в секту!

Снова пауза.

– Типа «Иеговых», или что? Не пойму, в какую секту?

Таня кратко пересказала все, что смогла выяснить. На линии снова повисла тишина.

– В полицию ходила?

– Ходила.

– Что сказали?

– «Когда убьют, тогда и приходите». Что они еще скажут.

Опять пауза.

– Слушай, я сейчас правда не могу говорить. Перезвоню как освобожусь, хорошо?

Щелчок, гудки. Таня отложила телефон и оглядела комнату. Подошла к окну, осмотрела его, увидела пятна. Сходила в ванную, набрала в таз воды, взяла губку, вымыла стекла. Затем вымыла пол, перемыла посуду, даже чистую, еще раз вымыла пол, вымыла плиту, вымыла пол, достала из шкафа и перебрала все вещи и еще раз вымыла пол. Передвинула диван и вымыла пол под ним. Передвинула кровать и вымыла пол под ней. И еще раз вымыла пол. И еще раз вымыла пол. И еще раз вымыла пол. Кожа на ладонях саднила, но Таня не могла остановиться – все время замечала на полу новые пятна, следы, пропущенные места. Она где-то читала о смещенной активности у животных: когда чайка видит, что ее гнездо пытается разворошить крупный хищник, и отогнать его нет никаких шансов, чайка просто садится рядом и начинает чистить перья, пока хищник уничтожает ее дом и потомство. Чистка перьев – бессмысленное действие, эта защитная реакция мозга на безвыходную ситуацию. Таня надеялась, что это сработает и с ней, и бесконечная уборка поможет ей снизить тревожность, хоть как-то приглушит тоску, но тщетно: споласкивая тряпку в тазу, она, как четки, перебирала в голове числа: 918, 74, 39, 778, отравление, сожжение, цианистый калий, выстрел в затылок, барбитураты, пакет на голову, зарин.

Она гладила постельное белье, когда зазвонил телефон. Голос сестры.

– Так, я уже в аэропорту, перелет долгий, буду часов через девять-десять. Давай еще раз и по порядку – что случилось, какая секта?

Таня сперва даже не поняла, о каком аэропорте говорит Лера и куда собралась, – секунд десять молчала, пытаясь сообразить, что происходит.

– Алло? – Лера повысила голос. – Ты там? Да что, блин, со связью сегодня.

– Я здесь, – сказала Таня и вдруг разрыдалась, громко, по-детски, с огромными текущими по щекам слезами. Слезы эти саму ее удивили даже больше, чем сестру.

– Прости меня, мне так плохо, – сказала она в трубку, вытирая слезы тыльной стороной ладони, чувствуя одновременно и стыд, и облегчение. – Прости меня.

– Танюш, ну ты чего?

– Я думала, тебе плевать. Когда ты сказала, что занята, я очень плохо про тебя подумала. Я думала, ты меня бросила.

В трубке раздался тяжелый вздох.

– Что ж.

– Ты правда приедешь?

– Я в аэропорту во Владике, уже контроль прошла, жду посадки.

Таня больше не плакала, ей полегчало. Поговорив с сестрой, она снова села за компьютер и увидела непрочитанное письмо в почте – от Александра Дмитрича: