Синтез. Создание Бога в эпоху Интернета - Александр Бард

сменами парадигм, следует рассматривать скорее как симптомы основной, подлинной революции, которая имеет своей основой радикально изменившиеся материальные условия и, соответственно, радикально изменившиеся структуры власти. Ведь каким был бы капитализм, например, без печатного станка как метатехнологии и без часов (хронометра) как метафоры? Невозможно представить себе фабрики индустриализма и все другие капиталистические институты, возникшие в ходе мощной экспансии капитализма в XIX веке, без армий грамотных офисных работников, без часов на стене фабрики и часов-брелоков в жилетных карманах управляющих, которые делили рабочий день на четко разграниченные и измеримые единицы.

Идеи восстания и другие кажущиеся внезапными и драматическими изменения - это всего лишь вторичные побочные продукты, которые последовали за этими меняющимися материальными условиями, а не некие исходные события. Например, Французская революция 1789 года не может рассматриваться как подлинная революция сама по себе, а скорее как симптом лежащей в ее основе подлинной революции, а именно печатного станка, который был изобретен в Германии чуть более 300 лет назад. Печатный станок привел в движение гигантскую петлю обратной связи, сделав книги дешевыми и общедоступными, тем самым создав массовую аудиторию для текстов, что, в свою очередь, открыло путь к взрывному производству и потреблению знаний и абстрактных идей. Благодаря тому, что Франция стала первой страной в Европе с широко распространенной грамотностью, а также с растущей урбанизированной экономикой, Французская революция стала первым событием такого рода и, как уже говорилось, во многих отношениях является образцом в политической мифологии. Она представляет собой первое внезапное, драматическое свидетельство реальности революции печатного станка и тем самым, в ретроспективе, четкую разделительную линию между феодальной и капиталистической парадигмами, часто называемую моментом зарождения новой эры. Но давайте для ясности отделим эти революции от их симптомов.

Французский историк Фернан Бродель совершенно верно называет искусство письма окончательной технологией. И Просвещение, и Реформация были построены на революции печатного станка; обе они в значительной степени опирались на слова и текст, которые , конечно же, внезапно стали доступны в дешевом, массовом тираже. Стоимость производства одной книги упала с десятков тысяч фунтов до всего лишь фунта или около того за экземпляр в пересчете на сегодняшние деньги. Таким образом, Просвещение и Реформация использовали преимущества печатного станка до такой степени, что превратили слова и текст как таковые в метафизику. Книга, газета и банкнота, а также более поздние электронные, однонаправленные производные печатного станка для коммуникации, а именно радио и телевидение, приобретают при капитализме фетишистский статус.

Просвещение создает новую гуманистическую мифологию в противовес монотеизму феодализма - с индивидуумом как заменой буржуазии на Бога аристократии, - а Реформация представляет собой ответную реакцию религии на критику религии со стороны Просвещения. Здесь гибрид между Богом феодализма и новым индивидом возникает, когда протестантские богословы ставят в центр метафизики внезапно возникший прямой диалог между Богом и индивидом. Реформация просто переосмысливает Бога как совершенного буржуазного индивида, атомистического Бога, Иисуса. Эти фатальные для католической церкви последствия того, что печатный станок дал в руки народа дешевые, массовые, вернакулярные издания Библии, Гутенберг, благочестивый католик, вероятно, не мог себе представить, что еще раз подчеркивает, что каждая доминирующая метатехнология играет свою роль независимо от намерений ее изобретателя и других серьезных заинтересованных сторон. Интернет собирается сделать то же самое.

Смена парадигм влечет за собой драматические конфликты, поскольку по понятным причинам господствующая структура власти стремится любой ценой сохранить статус-кво, чтобы отстоять свои привилегии перед новой, набирающей силу элитой. Поэтому, используя как насилие, так и морализаторскую ностальгию, старая структура власти пытается удержать общество в старой парадигме так долго, как это только возможно. Чтобы кто-то добровольно отказался от преимуществ, дарованных ему в силу его классовой принадлежности, - явление действительно редкое. Но льдина в порогах, на которой до сих пор стояла цивилизация, в конце концов становится настолько маленькой, что цивилизация вынуждена мигрировать на другую льдину. С этим рано или поздно неизбежным прыжком радикально меняется структура власти и ее написание истории, потому что все должно быть спешно адаптировано к новым условиям выживания, которые связаны с новой льдиной и встроены в нее. Поэтому всегда именно новые, а не старые правители - те, кто больше всего выигрывает и абсолютно ничего не теряет от изменившихся приоритетов в рамках новой метафизики, - быстрее всех меняют льдины и адаптируются к новым правилам выживания. Новая метафизика задает темп, и скачок между льдинами, таким образом, ускоряет скорость смены власти между элитами двух парадигм.

Каждая парадигма сопровождается своим собственным нарративом, своим собственным производством истины, кружащимся вокруг важнейшей отправной точки своей метафизики. Каждый из этих нарративов, в свою очередь, содержит три компонента: космологию, романтику и линейную историю формирующих событий в прошлом новой парадигмы, определенную постфактум. Как отмечает Гегель, эти компоненты характеризуются во всей метаистории основополагающим требованием необходимости. Метаисторически радикально новым в случае синтетизма - метафизики эпохи Интернета - является то, что он основывается на случайности, а не на необходимости как своем принципе. Синтетизм индетерминистичен, а не детерминистичен.

Метаистория информационных технологий началась с устных рассказов племени о себе у костра в обществе устного слова (mythos). Затем последовала тщательно задокументированная история о судьбе и приключениях Бога в обществе письменного слова (logos), за которой, в свою очередь, последовала печатная история боготворимого человека в обществе средств массовой информации (ethos). Соответствующий переход в наше время означает, что теперь мы собираемся вокруг повествования - распространяющегося с молниеносной скоростью - о святой сети в интернет-сообществе (pathos). Смена парадигм в высшей степени материальна; внезапно возросшие объемы доступной информации обеспечивают мощный рост сложности и специализации человеческих отношений. Одновременно новые формы и масштабы коммуникации в нашем обществе диктуют радикальные качественные изменения в условиях культурной экосистемы. Это приводит к тому, что старая парадигма рушится, а вместе с ней и ее отжившие нарративы и структура власти. На смену старой истории должна прийти новая, более правдоподобная метанарратив, содержащая и популяризирующая аллегории и метафоры, актуальные для новой парадигмы. Прежде всего, новая история должна отражать новую структуру власти и ее предположения, иначе она не получит признания и распространения.

Новая структура власти укрепляется новым метафизическим нарративом, и наоборот. Таким образом, история повторяется при каждой смене парадигмы информационных технологий. История племени - основа язычества и его примитивистской структуры власти. История о сотворении мира Богом и управлении им - основа монотеизма и феодальной структуры власти. История о генезисе и совершенствовании человека как разумного существа лежит в основе индивидуализма и капиталистической структуры власти, а история о том, как сети придают содержание и смысл всему сущему, - в основе синтетизма и информационистской