Враг за моей спиной - Александр Афанасьев

Когда он узнал, что Шамиль связался с джамаатовскими и решил поехать в Дагестан и встать на джихад – между отцом и сыном состоялся разговор. Разговор, который ни к чему не привел. И не мог привести.

Потому что Шамиль – был недостаточно умным и циничным, чтобы верить не веря.

Тогда Ураев решил сделать двухходовку. Он понимал, что Шамиля не остановить. Бесполезно.

Если Шамиля не остановить – значит, надо остановить террор!

Сегодня – он фактически предъявил чеченской ближневосточной общине – дирижеру этого дьявольского спектакля – ультиматум. И не получил на него ответа – что значило то, что он на него ответ – таки получил.

Как только дело будет сделано – его просто убьют…

Значит, настало время второго хода. Он просто – сдаст ФСБ всю группу, потребовав для себя и для сына гарантий безопасности. Новые документы. Пластическая операция в клинике, про которую никто не знает и где не делают никаких записей. Переправка туда, где их не найдет никто. С его деньгами – а в различных оффшорках и легальной Швейцарии он держал пятьдесят лимонов в кэше золоте и облигациях, столько же получит за бизнес – с сотней лимонов ни его самого, ни его семью никогда не найдут.

Он потянулся к телефону. Набрать номер, который он помнил наизусть… и закрутится страшная, невидимая простому человеку, но от того не становящаяся менее эффективной машина, как вихрем сметающая людей, чтобы выбросить в безымянной могиле в подмосковном лесу, либо в Черном дельфине, в тюремном заведении для лиц, приговоренных к пожизненному заключению. Но рука – словно окаменела.

Все его существо – протестовало против этого. Он был чеченцем. Членом рода. Тейпа. Народа. Кровь – властно напоминала о себе, требуя соблюдать правила, которые до этого соблюдал его дед, отец, прадед. Чеченец – не мог оторваться от своего народа и быть счастливым. Можно было нажить миллиарды – но не быть признанным родом и от этого однажды покончить с собой в приступе черной меланхолии – или наоборот, приобрести только уважение людей и прожить в довольстве и спокойствии до ста двадцати лет.

Он чеченец? Или уже нет? Гражданин мира, как многие сейчас говорят?

Ураев медленно положил телефон на соседнее, пассажирское сидение. Надо еще раз самому поговорить с Шамилем. Как следует поговорить. Как отец с сыном. И если этот разговор ничего не решит то… иного выхода у него уже не будет…

* * *

Сын – вернулся домой только под утро. Было бы лучше, если бы он вернулся пропахший алкоголем и доступными бабами – но он вернулся трезвый и спокойный, как и всегда в последние полгода. Когда сын забивал на учебу, и приходилось платить, чтобы не выгнали – он думал, что это плохо. Но он не знал, что такое по-настоящему плохо…

Когда сын прошел в свою комнату – отец прошел следом. Встал на пороге.

– Мы уезжаем… коротко сказал он – собери вещи. Сейчас.

– Езжайте без меня… – спокойно ответил сын.

– Ты едешь с нами, или ты мне больше не сын.

Сын молча повернулся и посмотрел на отца. И отец понял, что смотрит в глаза чужого человека.

– Когда я делал харам, отец, ты говорил мне, чтобы я перестал его делать. Я перестал его делать – что же ты хочешь от меня теперь?

– Я хочу, чтобы ты поехал с нами сегодня.

– Куда?

– За границу.

– У меня дела в Москве.

– Какие дела?

Сын не ответил.

– Какие дела?! – повысил голос отец.

Сын молча встал и подошел к отцу – он был выше его больше чем на голову…

– Мне жаль тебя, отец… – сказал он – ты променял волчью свободу на мешок с деньгами. И хочешь, чтобы я сделал то же самое. Но этого не будет.

И поскольку отец заслонял ему проход – сын отодвинул его и прошел в коридор. Молча обул кроссовки и вышел…

* * *

Отец – вышел в коридор только после того, когда лязгнула засовами дверь…

Из другой комнаты – неслышно появилась жена. Молча посмотрела на мужа – и в глазах ее были боль, непонимание и все же – надежда. Надежда на то, что исправится то, что уже не исправить…

Под свинцовым взглядом мужа – она повернулась и ушла обратно в свою комнату, не сказав ни слова.

Тимур Ураев напряженно думал. Выхода у него не было, вопрос оставался только в том, как это сделать, не навредив сыну. Но как не делать – делать это надо как можно быстрее…

Приняв решение, Ураев тоже прошел к двери. С левого телефона – он позвонит и даст сигнал о необходимости срочной связи с куратором. Куратору поставит условие – амнистия для сына, чтобы он не сделал. Он знал, что русские могут такое…

Да, надо делать… и как можно быстрее.

Он вышел из подъезда, нажал на клавишу на противоугонке – и Лексус мигнул фарами, приветствуя своего хозяина…

Звонок – прозвенел, когда они возвращались из Подмосковья. С грузом и на новой машине – Мицубиши Паджеро с триколором пропуска под лобовым стеклом…

– Останови… – сказал амир, увидев на тротуаре одинокую в это ранее утро долговязую фигуру…

Джип остановился. Стоявший на тротуаре парень – шмыгнул назад.

– Салам алейкум… – весело поздоровался он.

– Ва алейкум ас салам… – отозвался сидящий за рулем Нурулла – чего такой веселый, чем тебя обрадовал Аллах?

– Не Аллах, а отец. Я ушел из дома. И теперь могу делать джихад…

Амир, сидевший на правом переднем – оставался недвижимым и бесстрастным, хотя понимал, что эти слова обращены в основном к нему. Делать джихад – не так то просто, как кажется, это только на словах просто. Сначала – ты меняешь дом, уютное кресло перед телевизором – на сырой, пропахший потом и несвежей одеждой блиндаж в лесу. И понимаешь, что возврата к прежней жизни уже нет. Потом ты попадаешь в розыск – и понимаешь, что ты больше не можешь просто пройти по улице. Зайти и посидеть в кафе, познакомится с девушками. Ты изгой, тебя ищут. И если найдут – либо приедут БТР и тебя сожгут огнем Шмелей, либо – как это бывает на других фронтах джихада – все произойдет очень быстро, ты даже ничего понять не успеешь. Предатор или бомбардировщик ударит с неба – и ты отправишься к Аллаху.

Не все – способны и готовы выдержать такое. И каждый из тех молодых людей, который встает на джихад, должен с самого начала понимать, что это – тяжелый и странный путь, на котором нет похвалы, кроме той, которую муджахеды воздают Аллаху, и что путь в рай, который лежит в конце пути каждого из муджахедов – лежит через боль и страдания, через которые муджахед должен пройти и стать сильнее, чем он был.

И тут – зазвонил телефон. Амир ждал этого звонка – он скинул свой новый номер телефона на одну страничку ВКонтакте, чистую – и теперь ждал звонка по нему. Это был экстренный канал – нормальный был оборван. Того, кто был на другом конце провода – Амир не знал, но те кто его послал предупредили – что это верный и ценный агент в самом сердце Русни.