Поиск - Дима Олегович Лебедев

Цен лег на пол и растянулся. Потолок моделировал интерактивный пейзаж с меняющейся объемной моделью миров, на которых они побывали за время их путешествий. Каждый из таких миров отслаивался и стекал в Цена, а на месте него появлялся другой— со своими законами, обитателями, пейзажами и «настроениями». Цен впитывал их, подобно губке, наполняясь дарами этих пространств и вспоминая самые лучшие моменты и состояния, в которых тогда находился. Все эти моменты и состояния составляли внутри него огромный букет, который источал аромат объединённых воедино самородков опыта.

Время шло и шло, хотя какая разница — при желании можно было нырнуть во вневременную капсулу и сколь угодно долго заниматься тем, чем необходимо, а на выходе вернуться ровно в том момент, из которого ушёл. Это была та роскошь, которой нужно было пользоваться осторожно: с одной стороны, это давало огромное преимущество в освоении любых навыков или прорастании в любом направлении, в котором только можно вообразить, а с другой стороны, могло напрочь лишить чувства времени, момента «здесь и сейчас» и породить ещё кучу разных недугов. Да, они не «заболевали», как земные обитатели, но сбои, недуги и ошибки случались. За этим, в принципе, часто и шли на Землю— исцелиться от «космической» хандры, потери чувства времени, потери чувства реальности, потери идентичности, растворении себя во всём, что есть…

Цен словил себя на том, что уже какое-то время стал больше ощущать себя человеком. Ментальный фон, эмоции, человеческие термины и понятия, которые использовались без иронии, а как часть речевого обихода. Это, с одной стороны, пугало, а с другой— возвращало какой-то огонь, присущий исключительно земной ипостаси его многомерного бытия. И сейчас эта ипостась вновь выходила на передний план внутреннего ядра его существа. Словно это внутреннее ядро, разбитое на множество сегментов, повернулось сейчас «человеческой» гранью и её подсветил луч, что выводит в поле внимания те или иные качества и составляющие части его внутреннего мира.

Не провалиться бы в сентиментальность только, иначе опять потянет в романтическое турне по Гайе. А это любовь навсегда. И попробуй потом вернуться. Он решил не использовать капсулу, а побыть в своём «флоу» вместе с кораблём, Пером и Сферой-координатором в одной временной плоскости.

Из этого состояния его выдернул Пер, который незаметно, как ниндзя, подкрался к нему со стороны макушки и склонил голову над его головой. Получилось так, что их головы были перевёрнуты относительно друг друга, а глаза находились на одном уровне.

— Ну чит-то вы туть лежите? — дурачась и искажая голос, произнёс Пер. — И чит-то это за ковёр, разре-ш-ш-шить-е узнать?

Цен только сейчас заметил, что лежит на красном расписном ковре.

— Э-э-э, сам сшил… — Цен не заметил, как с потоком его мыслей о времени и земном, под ним материализовался ковёр — очень старинный и невероятно уютный. И словно следуя за желаниями своего создателя, ковёр медленно поднялся в воздух и также медленно стал облетать внутреннюю часть корабля, словно проводя экскурсию для Цена.

А Пер, тем временем, занялся «лучеводством» — несколько недавно выращенных кораблём полусферических (вторая полусфера каждой сферы была внутри корабля) отростков по всему остову судна генерировали внутри себе тысячи тончайших лучиков, что собирались ровно в центре сферы и образовывали плотный гипер-луч, который устремлялся к Земле — к их связному землянину и другим потерявшимся, ещё не найденным или забытым человечкам и человекам. В обновлённой версии синтезированных лучей было интегрировано, так называемое «экстренное восстановление памяти» — принявшему луч, давался импульс на быстрое пробуждение, как бы «реанимирование души», наподобие шокового электрического разряда медицинскими приборами. В самый короткий срок память вспыхивала и прорастала, подобно древу или нейронным путям, во всех направлениях человека, как многопланового и многомерного существа. Он вспоминал, прежде всего: кто он, откуда он, какая у него основная задача (если есть таковая) и на некоторое время чувствовал всем собой свою истинную природу. Далее это состояние сходило на нет, давая человеку выбор и даже выборы: идти, оставаться, оставаться и развиваться, идти и развиваться, пробуждаться, засыпать обратно и ещё целый спектр подобных вариантов. Прелесть была в том, что каждый решал за себя, причём решал, руководствуясь «полноценным собой», активированным в результате экстренного пробуждения памяти. А «полноценным собой» означало, что он получал доступ ко всему своему Духу, где уже без колебаний можно было решить что делать, куда идти и как видеть.

Полусферы облепили корабль со всех возможных сторон, словно какая-то оборонительная система на корпусе боевого космического эсминца. Из каждой устремлялся на Землю луч, из которого по мере продвижения к Гайе вырастали подобные лучи, словно отслаиваясь и направляясь в разные стороны то хаотичным образом, то в скоординированном порядке. Первым делом они опознавали уже помеченных вибрационной меткой счастливчиков и запускали «экстренное пробуждение памяти», а дальше рыскали как ищейки по Земле, прошивая собой любой слой, период и каждый атом. Найдя очередного потерянца, луч загружал в него необходимые вышеописанные данные и дальше «улетал» на следующий «поиск».

— Цен, смотри чаво изготовил, пока ты расслаблялся на ковре! — снова восторженно затараторил Пер. Но Цен медленно облетал космический шаттл на своём красном ковре, будто впервые изучая все его улочки, закутки и любые произвольные места, что он находил достойными внимания. — Ну, понятно! Говорил же, что надо запретить тут эту «вспоминательную лужу» — так он в сердцах нарёк интерактивный интерфейс, что транслировал Цену миры и пространства, где он побывал. Видимо, Земля, которая занимала особое место в его сердце, снова манила его в свои объятия.

— И вот, один я снова, на судне, летящем в никуда… Никто не скажет слова, Не мелькнёт во тьме звезда… — было начал Пер постановочный драматизм, но быстро осёкся, помятуя что бывает, если увлечься игрой в драму. Вместо этого он создал водный шарик у себя в руке и запустил в Цена. Шарик угодил прямо в затылок и растёкся по нему, распространяясь на плечи и дальше на всё тело, пока не укутал Цена с ног до головы водным коконом.

Лучи очень успешно обнаруживали потеряшек и перед Пером то и дело вспыхивала слегка просвечивающаяся картина — очередной человек (или какая-то часть его) в капсуле устремляется на огромной скорости наверх — к своему дому, к своей звёздной системе или к самому родному месту. Каждая вспыхивающая «картинка» — или голограмма — сопровождалась выбросом «ощущения дома» — законсервированная тоска высвобождалась, а за ней бутоном раскрывалась радость и щенячий восторг.

Мастерски распределяя внимание между полусферами, Пер