Колесницы судьбы - Анна и Сергей Литвиновы

Шаманизму и колдовству в папиной тетради были посвящены записи со ссылкой на «тему (или проект) № 318». Записки под этой тематикой начинались в 1986 году и ближе к концу тетради шли гуще всех. Но и понятного там было немного. К примеру: «добавили огня в тему № 318» – что сие значит? Или: «Проект № 318. Установлено, что отрицательное воздействие достигается на 30–40 процентов быстрее, чем положительное» – а это что?

Имелись, правда, и более содержательные заметки – например, от 05 марта 1990 года: «Непонятно и необъяснимо, как Ставроев это делает, но его заговоры реально помогают. О.О. (наверное, та самая Оленька Огнева) уговорила меня воспользоваться его услугами – у меня дико разболелся зуб, ехать в Москву на Фрунзенскую, в ведомственную поликлинику к своему стоматологу, совершенно не хотелось, да и времени не было. О.О. чуть не силой привела меня к В.Ф.С. (тот самый Ставроев?) – он практикует только в своей каморке, там всегда зажжен электрический свет, а окна плотно завешены, чтобы ни единого дневного лучика не проникало. По стенам развешаны потусторонние символы: пяти– и шестиконечные звезды, зеркала Венеры, искаженные руны. Горели толстые черные свечи. На спиртовой горелке булькала синяя фосфоресцирующая жидкость. Я бы не удивился, если бы он предложил выпить настоя из пауков или сушеных лягушачьих лапок, а в углу оказалась бы ступа с помелом. Однако вольно же мне ерничать! После того как Ст. усадил меня в кресло, закрыл наглухо глаза темной повязкой, а потом прочитал надо темечком какую-то абракадабру вроде: «Бисмиль араатэ мем лисмисса гассим гиссим галиссим даргоссим самаиаосим ралим», мой несчастный зуб стал болеть гораздо слабее. Потом он дал мне в пробирке ту самую жидкости из колбы, что булькала на горелке, и сказал полоскать один раз в два часа. И в самом деле! Боль в итоге совершенно утихла! Когда я через два дня все-таки вырвался на Фрунзенскую к своему зубному врачу Танечке Е., она нашла, конечно, кариес, прочистила канал, поставила временную пломбу. А когда я вернулся в Первушино и встретил в коридоре института Ставр., он деловито спросил меня: «Лечите? Я вижу: у доктора были? Обезболивание делали?» – «Да». – «Напрасно, я бы вам дал такой заговор, что ничего бы не почувствовали».

А ведь он у нас не один такой, есть еще из молодых да ранних И.С.К. – тот вообще, говорят, творит чудеса».

Судя по всему, слава вышеупомянутого Ставроева росла, и он в масштабах ИППИ стал настоящей звездой, целителем местного масштаба – но однажды его благоденствие прорвалось, и в переносном, и чуть не в прямом смысле. Отцовская запись от 10 марта 1992 года гласила: «Вчера ко мне в кабинет в конце дня прибежала испуганная моя Леночка».

«Мама», – тепло подумала Варя.

«В чем дело?» – «Пете Акимову плохо». – «А что такое?» Оказалось, что П.А. прихватило с приступом острейшей боли в животе. До этого в течение двух дней он перемогал свое плохое самочувствие, не хотел, как сказал, бегать по врачам. Потом обратился за помощью к В.Ф.С. Тот, как у него водится, прочитал некие заклинания, дал выпить порошок – боль утихла. Но на следующий день колики возобновились, да с утроенной силой. Опять отправился к В.Ф.С., и повторилось вчерашнее: заговоры, порошок, болевой синдром стал слабеть. И на третий день – то же самое: резкая боль, вмешательство В.Ф.С., успокоение. До тех пор, пока сегодня, а это были уже четвертые сутки, он наконец не пришел к настоящему врачу, и та поставила ему диагноз: острый аппендицит. П.А. немедленно отправили по «Скорой» в ведомственную больницу, там прооперировали. Я звонил лечащему врачу, и он сказал, что больной находился буквально в шаге от перитонита. Если бы мы промедлили еще хотя бы полчаса – Петьку не спасли бы. И вот что теперь, спрашивается, делать с нашим патентованным знахарем Ставр.?»

Следующая запись гласила: «Объявил В.Ф.С. строгий выговор в приказе и безоговорочно запретил заниматься частной практикой в стенах института. В.Ф.С. стал выкаблучиваться: «И пожалуйста! Уйду от вас, кооператив открою, миллионы буду зарабатывать!» Сказал ему спокойно: «Вы вольнонаемный, поступайте как знаете, удерживать не буду». Да, перестройка и начавшиеся реформы сильно расшатали дисциплинку в стране. Впрочем, порядок в стране и при Брежневе царил далеко не идеальный. Только армия и спецслужбы сохраняли твердость. А сейчас и у нас все начало сыпаться».

Позднейшая приписка (другими чернилами), от апреля 1992 года, гласила: «Никуда Ставроев не ушел. Немудрено: в любом кооперативе или частном предприятии надо работать, а он привык груши околачивать, выезжать за счет своего неземного (во многих смыслах этого слова) таланта. И его прихвостень И.С.К. такой же при нем».

Записи по «проекту № 318» густо шли едва ли не до самых последних дней жизни папы.

В мае – июне 1993 года они следовали чуть ли не ежедневно.

Однако понять, что за исследования отец имел в виду, оказалось решительно невозможно:

«10 мая 1993 г. Набрали контрольную группу по проверке внушаемости».

«11 мая. Предъявили им текст № 1. Сразу же провели опрос. Рост в среднем 18 процентов».

«12 мая. На второй день показатель упал до 9 проц.».

«13 мая. К тексту добавлен видеоряд. Плюс 35».

«14 мая. Второй день. Падение до плюс 18».

«15 мая. Третий день. Плюс 10. Плохо».

«31 мая 1993. Предложили группе «витамины» – на самом деле это… (тщательно зачеркнуто) из лекарственной группы… (зачеркнуто). И вот успех! Воздействие текста с видеорядом: плюс 75!»

«01 июня 1993. И на второй день, при условии продолжении приема «витамина», падение составило всего 11 пунктов – до 64».

«02 июня 1993. День 3. «Витамин» +52 процента».

«07 июня. Другая контрольная группа, иной текст, иной видеоряд. Добавлен «витамин», а также по предложению О.О. (Оленьки Огнёвой, догадалась Варя), втайне от испытуемых, облучение электромагнитным полем частотой… (значение частоты зачеркнуто). Результаты превзошли ожидания! Плюс 93!».

«08 июня. И не слишком сильное падение на второй день: +84».

«09 июня 1993 г. И на третий приемлемо: +72. Будем готовить заявку на изобретение и статью в закрытый журнал. Оленька настаивает включить меня в число соавторов, я возражаю, но, видимо, недостаточно активно, потому что видел черновик статьи за тремя подписями: она, я и Хв. Резко сказал О.О., что категорически возражаю, но она стала убеждать меня, что в таком случае и статья, и изобретение становятся гораздо более проходимыми. Ах, стоит ли думать об этом и о подобных моментах славы (в узких кругах), когда само существование института и все дело моей жизни находится под угрозой!»

На сем заметки отца по этой теме прерывались.

«Видимо, – думалось Варе, – отцовский институт изучал методы ведения психборьбы. То, как усилить воздействие пропагандистской машины на реципиентов. И многое им с этой Огнёвой удалось».

Имелась в записках Игоря Павловича Кононова и еще одна тема. Она не была помечена никаким номером (типа «проект 318»), но несколько раз он о ней сообщал, и эти заметки Варя выделила в отдельный блок. Начиналась история в 1988 году:

«16 мая. Сегодня ко мне заявился В.Н.Хв. (Валерий Николаевич Хват, сообразила Варя). Весь такой предвкушающий, торжествующий. Стал рассказывать. Выясняется, что в рамках темы, которую он ведет, ему удалось обнаружить следующее. (Я сильно огрубляю, его доклад выглядел гораздо более научным, со многими рядами формул и молекулярных связей.) В человеческом мозгу, утверждает Хв., есть особенные нейронные связи, ответственные за морально-этические принципы индивидуума. Своего рода очаги и пути, отвечающие за совесть реципиента. И ему, товарищу Хвату, удалось создать препарат, который подобные пути в мозгу объекта полностью блокирует. То есть, по сути, он предлагал к испытаниям (если огрублять) эликсир бессовестности. К сожалению (продолжил Х.), ввиду полного отсутствия морально-этических категорий среди животных – подопытные крысы или собаки не имеют ни стыда, ни совести! – препарат на них испытать решительно невозможно. Значит, надо ставить опыты на людях – на что Хв. просит моего одобрения. Я велел ему оставить материалы и сказал, что буду думать.

23 мая. Снова приходил Хв., все по тому же поводу. Я спросил, имеется ли у его «эликсира бессовестности» антидот? Иными словами, если мы на стадии испытаний отключим у реципиентов совесть, сможем ли мы снова