Карамелька. Книга 2 - Любовь Огненная

двадцать минут я должен знать, что с ними.

Чтобы перевести девушек на цокольный этаж, Анту и Ирадию пришлось вырубить Эльдера. Парень вышел из себя и потерял контроль, успев сломать нос Смерчу и повредить ребра Грифу. К тому моменту, когда веркомандир вышел из бокса, молодого имсита пытались удержать с десяток вызванных на помощь медбратьев, чтобы вколоть препарат. Еще и с ним разбираться высшему командованию было попросту некогда.

Время тянулось слишком медленно. Ант, сидящий в коридоре рядом с Ирадием, преимущественно молчал. Мужчина понимал, что это его прокол. Он не просчитал, он не предусмотрел, он поторопился, и это останется на его совести. Единичный случай еще можно было пропустить мимо эксперимента, но двойной…

— Испытания проводились на женщинах? — сухо спросил веркомандир, взглядом пытаясь просверлить дверь лаборатории.

— Естественно, проводились! — все-таки вспылил Ант и резко выдохнул, потому что эмоции сейчас были им ни к чему. — Все было нормально. Со всеми. Разный возраст, разные физические данные… Да мы проверили всех! Все возможные варианты от четырнадцати и до шестидесяти лет!

— Сколько человек участвовало?

— В первичных опытах сто. В дальнейшем еще чуть больше тысячи. Не было ни у кого такой реакции, понимаешь? Не было! Я тебе клянусь!

— Если с ней что-то случится, я сниму с себя все полномочия. Ты должен быть к этому готов.

Возразить, вразумить, доказать… Верглавнокомандующему стоило бы все это сделать, но он не имел на руках весомых аргументов. Правильнее сейчас было промолчать, что мужчина и намеревался сделать. Однако дверь лаборатории наконец-то открылась, выпуская наружу доктора. В смежных палатах под наблюдением лежали девушки.

Ирадий молниеносно поднялся.

— Ну? — в его голосе читалась неприкрытая угроза, так что Анту пришлось несильно, но ощутимо сжать плечо друга.

— Сыворотка подействовала, но не совсем так, как во всех предыдущих случаях. Доктор Арль предоставил мне старые образцы крови курсантов. Модификация произошла, как того и следовало ожидать, но код ДНК изменился невообразимым образом.

— Что это значит? Доктор, яснее! — потребовал веркомандир.

— Здесь я не могу провести полное обследование. Мне нужны дополнительные данные для сравнения…

— Доктор! — процедил Ант, требуя вразумительного ответа.

— На основе полученных данных я могу только предполагать. Понимаете, та часть цепочки, что должна была измениться под влиянием сыворотки, действительно изменилась, но от последней формулы идеального гена взяла лишь часть. Это как мозаика. Допустим, цепочка состоит из трех деталей. Первая при введении сыворотки остается неизменной. Вторая и третья должны пройти через определенное воздействие и видоизмениться. Что произошло в нашем случае? Первая часть цепочки осталась неизменной, третья — изменилась под влиянием сыворотки, а вторая… Она изменилась, но не под действием идеального гена третьей категории. Я могу с уверенностью сказать, что был задействован идеальный ген второй категории. Тот, что существует в вашей крови.

— Я совсем не понимаю, что это означает, — покачал Ант головой.

— Как так получилось? — спросил Ирадий. — Чем это грозит?

— С уверенностью я могу сказать только одно. Эффект от сыворотки временным не будет. Что же касается того, как так получилось… Опять же я могу только предположить — чтобы проверить, мне недостает данных… Вы когда-нибудь слышали о понятии спящего гена?

— Доктор, объясните нам максимально простым языком, что произошло? — злился верглавнокомандующий.

— Мы влияем лишь на те участки генома, которые более подвержены мутагенезу из-за того, что за ними просто плохо следят. ДНК-репарирующие машины следят лишь за беспрерывно работающими генами, которыми клетка пользуется постоянно. Спящие же гены ремонтная система едва ли проверяет, но проблема в том, что под влиянием мутации неактивные участки ДНК могут проснуться, что и случилось с девушками. В них частично проснулся идеальный ген второго типа. Очевидно, что их отцы — имситы, от которых и передался ген, но в качестве спящего. Вы понимаете? Это ведь прорыв! Всегда считалось, что идеальный ген передается лишь по мужской линии…

— Кто отец Каролины? — перебил Ирадий, отодвигая в сторону доктора. Твердым шагом он направлялся в палату к своей Карамельке.

— Мне недостает данных, чтобы сказать это здесь и сейчас. Нужны образцы крови каждого половозрелого имсита… — семенил доктор позади мужчины.

— Действуйте, — ответил вместо веркомандира Ант. — Но образцы должны привезти сюда. Напоминаю: все, что здесь происходит, строго засекречено…

Ирадий их уже не слышал. Не слышал распоряжений, которые раздавал начальник. Не слышал пояснений и формул, которые доктор пытался донести до Анта, далекого от подобного. Нет, мужчина смотрел на искусанные губы, на лицо, которое на глазах теряло подростковую припухлость. Даже силуэт вытягивался, становясь более женственным, округлым, хищным.

Да только взгляд имсита приковывали то и дело подрагивающие ресницы. В голубизне ее глаз скользило серебро. Такого Ирадий не видел еще никогда — у модифицированных, независимо от изначального цвета глаз, радужка становилась чисто-серебряной, но лучше бы этого всего просто не было, потому что он видел шире, гораздо дальше.

Имситы никогда не оставляют своих детей, а значит, проблемы только начинаются.

Глава 6. За семью печатями

Каролина

Боль…

Она прошивала сознание, ломала кости, выворачивала мышцы. Такой дикой, неконтролируемой боли я еще никогда не испытывала. Единственным моим желанием было, чтобы все происходящее как можно скорее прекратилось. Прекратилось прямо сейчас, даже если это будет означать смерть.

В тот самый момент, когда тело перестало слушаться меня, я поняла, что ад существует. Он тек в моих венах жидкой лавой. Он кромсал мои кости, перетирая до порошка. Он рвал мышцы на части, миллиметр за миллиметром отрывая все новые куски. Меня будто резали. Даже не скальпелем — тупым ножом, а я ничего не могла поделать.

Хотела бы до конца зажмурить веки, но и это было мне неподвластно. Свет, окружающий меня, слепил и приносил все новые порции боли. Мне будто выжигали глаза, и конца и края этому не было. Ничего не слышала, ничего не видела. Тишина оглушала напрочь, тогда как мне хотелось кричать.

Не знала, сколько длилась агония. Я отключалась несколько раз, приходила в себя и снова отключалась. В очередной раз вернувшись в беспощадную реальность, с удивлением осознала, что могу думать. Боли больше не было, но конечности казались неподъемными.

Страх…

Страх, что что-то пошло не так, налетел ураганом, сметая и без того хрупкое благоразумие. Да только скатиться до паники, до истерики мне не дал голос, который не узнать я просто не могла. Однако слышала я его будто по-другому. Четче, громче, явно различая даже толику эмоций, вложенных в слова.

Отвлекшись на неясные шорохи, на звон аппаратуры, на ветер, залетающий в приоткрытое окно, я едва не прослушала то,