Чернолесье - Александр Зимовец

в курс дела. Пока все сильно смахивало на второй вариант.

— А дальше, — ответил Олег, — здесь начали появляться мы. Какие-то странные ребята черт знает откуда, невероятно быстро учащиеся всему и уничтожающие нежить. Местная знать поначалу особенного внимания не обращала: подумаешь, какой-то там псих с топором в одиночку косит нежить, бог ему в помощь. Других проблем полно. Потом, как нас стало больше, они забеспокоились: кто такие? Откуда? Чего хотят?

Сейчас они к нам относятся очень настороженно. Есть королевский указ: дальше тридцати миль от Чернолесья меченых не пускать. Кого поймают — берут штраф и водворяют обратно в приграничную полосу. А за повторное нарушение — виселица. Зато от податей избавили, и то хлеб. И титул почетный прописали: все, кроме дворян, обязаны к нам обращаться «Ваше инородие». По мне, это издевка просто, ну да уж тут ничего не поделаешь.

— Меченых? — переспросил я.

— Ну, да, — ответил он, и указал на свой лоб, где на фоне кожи проступал темный древовидный узор.

— А откуда это у тебя? — спросил я.

— Оттуда же, откуда и у тебя, — пояснил он. — Возникла сразу же, как только я тут оказался.

Я непроизвольно пощупал пальцами лоб.

— А что, у меня такая же? — спросил я. Наощупь определить было невозможно.

— Ага, — кивнул он. — У тебя даже позатейливее. Извини, зеркала у меня нет, так что тебе придется поверить на слово.

— Ну, ладно, — ответил я, продолжая водить пальцем по лбу. — А куда мы вообще сейчас идем?

— Ты как хочешь, а я иду в Брукмер, где как раз должна начаться ярмарка. Это самый крупный город из тех, что нам разрешено посещать. За две недели в лесу набрал полную сумку горицвета: вот ту, что ты сейчас несешь. А в моей — крылья горгульи. Большая редкость, между прочим. Знахари отрывают с руками. Продам это дело — зиму проживу, как кум королю.

— А мне что там делать? — спросил я.

Олег пожал плечами.

— Идем пока со мной, — сказал он. — Если по дороге что-нибудь ценное найдем — получишь денег на первое время. В Брукмере зайдешь в графскую канцелярию — получишь егерскую грамоту. Это формальность — нашим ее всем выдают, достаточно только лезвие показать. Ну, а дальше — дело твое. Можешь, в Брукмере зимовать остаться, можешь по деревням пойти — работу поискать. А то еще можно в Кернадал податься.

— А это что?

— Крепость такая, в лесу, — пояснил Олег. — Была заброшенная, а теперь наши в ней обитают. Не знаю точно, кто именно там сейчас. Скорее всего, Серега, и с ним еще из молодых кто-нибудь. Туда неплохо сходить. Серега новичкам хорошо помогает свое место здесь найти. Одним из первых здесь оказался, раньше меня.

— А я думал, ты меня вроде как в ученики возьмешь, — я перевесил аркебузу, ремень которой основательно натирал, с одного плеча на другое.

— Да мне, откровенно говоря, ученики-то без надобности, — Олег поскреб пальцами поросшую щетиной щеку. — Привык я один. Ты уж извини.

***

Вечереть стало довольно рано. Сперва в низинах стал скапливаться туман, затем он поднялся из них и повис между деревьями, словно густая паутина. Скоро он стал таким плотным, что уже в десяти шагах не видно было практически ничего, и для меня было загадкой, как Олег умудряется ориентироваться в этом молочном море.

Он, однако, шел, не сбавляя скорости. Когда я нерешительно спросил его, когда мы планируем останавливаться на привал, он буркнул что-то в том смысле, лучше бы нам сегодня не делать этого вовсе. Я ничего не сказал, но, видимо, выражение моего лица было весьма красноречивым.

— Прислушайся, — сказал он негромко, остановившись возле старой, накренившейся сосны. — Слышишь?

Я, уже собиравшийся, было, высказать протест, встал, как вкопанный, и стал прислушиваться.

Сперва я не слышал вообще ничего. Затем на самом пределе слышимости различил какой-то ритмичный звук. Больше всего он напоминал стук сердца, так что я даже сперва подумал, что это всего лишь стучит кровь в моих сосудах. Но затем понял, что ритм совсем другой. Тук-тук-тук-тук-тук. Пауза. Тук-тук. Пауза. Тук-тук-тук-тук-тук.

Это было похоже на бой барабана. В темном лесу, среди холодной туманной дымки кто-то отбивал непонятный, но четкий ритм.

— Что это? — спросил я шепотом, словно далекий барабанщик мог услышать.

— Это зов, — ответил Олег. — Ты слышишь его не ушами. Это не звук, как таковой. Скорее что-то вроде телепатической команды. Черт его знает. Никто не исследовал толком.

— Кто его издает?

— Никто не знает. Его часто можно расслышать издалека, но близко лучше не подходить. Из тех, кто пытались на него идти, никто не вернулся назад. Ни наши, ни местные. Если мы слышим его, значит оно к нам приближается. А раз так, я бы хотел выйти из леса поскорее.

Я прислушался снова, и мне показалось, что звук стал чуть громче. От этого ритма, звучащего в моей голове, у меня холодок пробежал вдоль позвоночника. Усталость, еще недавно, казалось, пригибавшая меня к земле под тяжестью ружья и сумки, не то, чтобы исчезла, но отошла куда-то на второй план. Я двинулся вперед, прибавив шагу.

Час спустя стемнело уже окончательно, так что идти приходилось при свете огненных лезвий: моего и того, что светилось на браслете Олега — золотисто-желтого. А вот стучащий ритм в голове тише не стал. Напротив, стал громче. Олег время от времени останавливался и прислушивался.

— Плохо дело. Оно идет к нам. Или наперерез, что еще хуже. Первый раз со мной такое.

— Что делать? — спросил я, невольно оглядываясь по сторонам. Среди тонких стволов, увязнувших в густом тумане, не было заметно никакого движения.

— Почем я знаю? — раздраженно бросил Олег, снова двинувшись вперед злыми быстрыми шагами. — Может, прорвемся. Хочется верить.

Что ж, оптимизма ему было не занимать. Я пошел за ним, стараясь не отставать, и в то же время не сломать ноги в темноте.

Идти было тяжело. Один раз я даже споткнулся об огромный корень и рухнул на болтавшуюся за спиной сумку, больно ударив об висевший на поясе топор. Олег торопливо помог мне подняться, потащив за собой. Гулкая морзянка в голове все нарастала.

— Говорят, это Хозяин, — сквозь зубы прошипел Олег, плюнув через плечо. — Что он так общается… с ними.

— С кем? — спросил я.

— Да с ними, со всей этой нечистью.

Я поежился от одной мысли о том, что у этой нечисти может быть хозяин, и как он может выглядеть. В темном, затянутом туманом лесу о таком точно было бы лучше не думать.

Когда барабанный бой в ушах