Хозяйка Рима - Кейт Куинн

Арий неожиданно для самого себя рассмеялся.

— Никогда не учился шить.

— Я могу научить тебя.

— Хорошо. — Он впервые привел ее в свою каморку. Тея с интересом потрогала стены, прикоснулась к спинке стула, грубому одеялу на кровати.

— Что?

— Я не то ожидала увидеть. Здесь все просто. — Она обернулась и снова улыбнулась. — Где иголка?

— Вот.

— Хорошо. Садись.

— Зачем?

Она положила руки ему на плечи и, подтолкнув, заставила сесть на стул. Ее голос сделался чуточку игривым.

— Потому что я твоя наставница. Учитель должен возвышаться над учеником. Во-первых, эту тунику нужно снять. Никогда не чини одежду, не сняв ее с себя.

Арий послушно сбросил тунику. На нем оставалась лишь юбка для учебного боя, но он ощущал себя совершенно голым. Его новоявленная наставница улыбнулась уголком рта. Впрочем, руки ее были заняты делом.

— Нужно отрезать разлохматившиеся края. У тебя есть нож?

— Галлий не разрешает мне иметь острых предметов.

— На его месте я поступила точно так же. Вдень иголку и наложи края один на другой. — Она показала ему, как нужно обращаться с иглой. — Теперь возьми ее в руки и делай вот такие стежки.

Рядом с ее образцом сделанные его рукой стежки смотрелись грубыми, неаккуратными.

— Плохо. Не получается.

— Неужели Верцингеторикс разбил Юлия Цезаря в первом же сражении? Попробуй еще раз. Осторожно, а то сломаешь иголку, если будешь сжимать ее с такой силой. Это не меч, Арий.

Она произнесла его имя, и оно впервые не резануло ему слух. Наоборот, ему было приятно слышать его из ее уст. Затем она склонилась над его плечом, чтобы направить его руку. Прикосновение ее ловких, слегка загрубелых пальцев было тоже приятным. Он чувствовал на затылке ее дыхание, свободные кончики ее волос щекотали ему кожу. Несмотря на полуденный зной ее кожа оказалась гладкой и прохладной. Внезапно в его тесной каморке как будто сделалось еще жарче.

Неожиданно иголка сломалась в его сильных пальцах пополам.

Он вскочил и оттолкну ее от себя к кровати.

— Убирайся!

— Что? — Полулежа на его грубом одеяле, она удивленно подняла на него глаза. — Арий…

— Уходи! — грубо бросил он ей, прежде чем демон успел прошептать: сделай ей больно.

Ее лицо моментально померкло. Это была вторая женщина, которую он бесцеремонно выставил за дверь. Только в отличие от первой это ушла молча, без единого слова, тихо и на собственных ногах.

Со злостью захлопнув дверь, Арий бросился на койку. Он лежал, закинув руки за голову, и слушал, как затихают в коридоре ее шаги. Вот она прошла в дверь, вот за ней закрылись ворота, вот она возвращается в дом Поллиев, к своей голубой чаше…

Он вскочил и рывком распахнул дверь.

— Галлий!

— Что, мой мальчик? — спросил, тотчас возникнув в коридоре, ланиста, напомаженный, разодетый в пух и прах по случаю какого-то званого ужина. Рядом с ним, держа футлярчик с ароматическим шариком, стоял хорошенький мальчик-раб.

— Больше никогда не пускай ее сюда! Никогда.

Он захлопнул дверь, и демон радостно расхохотался.

— Осторожнее с этими браслетами, тупица!

Праздник Вальтурналий закончился, и моя хозяйка вернулась в Рим.

— Что за лето! — Лепида потянулась как кошка, невероятно бледная, гладкая и красивая. — В августе в Тиволи так хорошо! Ничуть не жарко. О боги, Тея, да ты стала совсем черная от солнца. Ты вся высохла и теперь похожа на седло кавалериста. Ты никогда не догадаешься, что сделал император! Марк узнал об этом раньше других. Он развелся со своей женой! Я имею в виду Домициана. Он отправил ее не то в Брундизий, не то в Тоскану. Ты можешь себе представить? У нее, оказывается, был любовник, говорят, какой-то актер по имени Парис, игравший в Театре Марцелла. Я, хоть убей, не могу представить себе императрицу с каким-то актеришкой, так что, скорее всего, это сплетни, однако кто-то сказал, будто Домициан приказал убить этого Париса. Он очень ревнивый муж.

— Разобрать твои вещи, госпожа?

— Да, разбирай. Сегодня к нам на ужин придет Марк, так что оставь желтое шелковое платье. На счет драгоценностей можешь не беспокоиться, ради Марка нет смысла наряжаться.

Лепида нетерпеливо посмотрела на свое обручальное кольцо, затем перевела взгляд на меня.

— Значит, Тея…

— Принести притирание из жасмина, госпожа?

— Не увиливай, Тея. Как ты выполняла мое летнее поручение?

— Он не получил три последних письма.

Тонкие черные брови выстроились в одну линию.

— Если ты их потеряла…

— Нет, не потеряла, — ответила я и занялась флаконами с благовонными притираниями. — Он отказался увидеться со мной.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я пошла отнести ему письмо, — бесстрастно принялась объяснять я. — Он велел мне убираться прочь.

— Но почему? Почему?

— Я не знаю.

— Ты идиотка, ты все испортила! — Лепида влепила мне звонкую пощечину. — Мне следовало знать, что ты все испортишь! Не так, так иначе. Как ты посмела!

С этими словами он принялась мерить шагами комнату.

— Да как он только посмел! Ничтожество, жалкий гладиатор! Неужто он забыл, кто я такая? Я скажу отцу, и его бросят на растерзание львам! — Она недовольно посмотрела в мою сторону. — У него кто-то есть, верно? Кто она? Говори! Какая-нибудь распутная патрицианка? Какой-нибудь мальчик-трибун?

— Нет. Он просто… просто не любит людей.

— Может, он… застенчив?

— Я не знаю…

— Кто бы мог подумать? Варвар застенчив. Пожалуй, все становится понятно. То есть я хочу сказать, у него до этого не было никого вроде меня. Может быть, что-то еще можно сделать. — Грациозно присев на кушетку, Лепида пронзила меня колючим взглядом. — Я больше не стану поручать тебе доставку писем, потому что ты обязательно все испортишь.

Я раболепно склонила в поклоне голову и вышла, мысленно вознеся слова благодарственной молитвы. Бог евреев строг, безжалостен и лукав, но иногда он смягчает нрав. Да, после возвращения Лепиды, мне уже не петь в тавернах, ну и пусть, главное, я больше не увижу Ария. А поскольку я больше его не увижу — размахивавшего двуручным мечом во дворе гладиаторской школы, глядя мне в глаза и салютуя мне, то…

Гладиаторы. Неудачный выбор… во всех отношениях. Прожив какое-то время в доме Поллиев, я знала все о вложении денег. Гладиаторы — плохое вложение. Они слишком быстро умирают.