По ту сторону рифта - Питер Уоттс

Зачем ей вообще это понадобилось? Данные лучше усваиваются, когда их можно потрогать, послушать и попробовать на вкус; наши мозги рассчитаны не на сплайны[12]и точечные диаграммы, а на гораздо более насыщенные впечатления. В самых сухих технических сводках чувственного и то больше, чем здесь. Зачем калякать схематичных человечков, когда можно писать маслом и голограммами?

Зачем вообще что-либо упрощают? Чтобы сократить число переменных. Чтобы управлять неуправляемым.

Кай и Конни. Это как раз таки была пара хаотичных, неуправляемых массивов данных. До несчастного случая. До того как схема упростилась.

Кто-нибудь должен был предупредить меня на твой счет, Дикс.

Может, кто-то и пытался.

И вот случается так, что мой сын покидает гнездышко, влезает в жучий панцирь и отправляется на обход. Он идет не один: в вылазке на корпус «Эри» его сопровождает один из телероботов Шимпа – на случай, если Дикс оступится и понесется в звездное прошлое.

Может, все это так и останется банальными учениями; может, этот сценарий – все системы управления резко отказали, Шимп и его дублеры недоступны, вся техническая часть внезапно навалилась на плечи живых людей – по сути своей не более чем генеральная репетиция катастрофы, которая никогда не произойдет. Но даже самый невероятный сценарий за время жизни Вселенной может подобраться к воплощению, поэтому мы и делаем что положено. Мы практикуемся. Задерживаем дыхание и выныриваем наружу. Времени всегда в обрез: на такой скорости фоновое излучение при синем смещении изжарит нас за несколько часов, даже если мы и в панцирях.

С тех пор как я в последний раз воспользовалась коммуникатором в своей каюте, родились и погибли целые миры.

– Шимп.

– Я тут, как и всегда, Санди.

Мягкий, беззаботный, дружелюбный тон. Непринужденный ритм бывалого психопата.

– Я знаю, чего ты добиваешься.

– Не понимаю.

– Думаешь, я не вижу, что происходит? Ты готовишь новую смену. Со старой гвардией слишком много бед, поэтому ты хочешь начать с чистого листа, с людьми, которые не помнят прежних времен. С людьми, которых… которых ты упростил.

Шимп молчит. С камеры дрона поступает сигнал: Дикс карабкается по нагромождениям базальта и металлокомпозитов.

– Но воспитать ребенка в одиночку тебе не под силу.

А он пробовал: в декларации нет ни одной записи о Диксе вплоть до его подростковых лет; тогда он попросту появился, и никто не задавал вопросов, потому что никто никогда…

– Полюбуйся, что ты с ним сотворил. Он прекрасно справляется с задачками на условия типа «если – тогда». Числовые массивы и DO-циклы щелкает как орешки. Но он не умеет мыслить. Не способен на простейшие интуитивные прыжки. Ты похож на… – Мне вспоминается земной миф – из той эпохи, когда чтение еще не казалось таким бесстыдным разбазариванием жизни – …Волка, который пытается воспитать человеческое дитя. Ты показываешь ему, как передвигаться на четвереньках, стараешься внушить ему стайное чувство, но не можешь научить его ходить на задних ногах, разговаривать и быть человеком, потому что ты полный кретин, Шимп, и теперь ты наконец-то это осознал. Потому ты и подбросил его мне. Решил, что я его для тебя подправлю.

Я делаю вдох – и свой главный маневр:

– Но он мне никто, понимаешь? Он хуже, чем никто, он – обуза. Шпион, дурак, только кислород переводит. Назови хоть одну причину, почему бы мне не запереть шлюз и не оставить его снаружи – пускай себе жарится.

– Ты его мать, – говорит Шимп, потому что начитался про родственный отбор, а нюансов не понимает, слишком туп.

– Ты идиот.

– Ты его любишь.

– Нет. – В груди у меня застывает ледяной комок. Мой рот выдает слова – взвешенные, без всякой интонации – Я любить не умею, безмозглая ты машина. Как раз поэтому я и здесь. Неужто ты и вправду думаешь, что твою драгоценную бесконечную миссию доверили бы стеклянным куколкам, которые не могут жить без отношений?

– Ты его любишь.

– Я могу убить его, когда захочу. И поступлю именно так, если ты не сдвинешь врата.

– Я тебе не дам, – добродушно заявляет Шимп.

– Это же совсем несложно. Просто сдвинь врата, и мы оба получим то, чего хотим. Ну или можешь упереться и попробовать как-то увязать необходимость материнского пригляда с моим твердым намерением свернуть шею этому маленькому засранцу. Впереди у нас долгий путь, Шимп. И может выясниться, что меня не так легко выкинуть из уравнения, как Кая и Конни.

– Ты не сумеешь сорвать миссию, – замечает он чуть ли не с нежностью. – Вы уже пытались.

– Сейчас речь не о срыве миссии. Ее лишь надо чуть-чуть притормозить. Отбросить твой оптимальный сценарий. Или спасаем Остров, или твой прототип умрет – другого конца у этой сборки не будет. Выбор за тобой.

Соотношение цели и средств тут элементарное. Шимп способен высчитать его в один миг. Однако молчит. Пауза затягивается. Ищет другой вариант, не иначе. Обходной путь. Уточняет истинность самих посылок сценария, пытается сообразить, всерьез я говорила или нет, и могут ли все его познания о материнской любви быть настолько ошибочны. Копается, наверное, в статистике внутрисемейных убийств, подыскивает лазейку. Не исключено, что она даже существует. Только Шимп – не я, в нашем случае простая система старается понять более сложную, и это дает мне преимущество.

– Будешь мне должна, – произносит он наконец.

С трудом удерживаюсь от хохота.

– Что?

– Иначе я скажу Диксу, что ты угрожала его убить.

– Валяй.

– Ты же не хочешь, чтобы он знал.

– Да мне чихать, знает он или нет. Ты что, думаешь, он попытается убить меня в отместку? Что я потеряю его любовь?

На последнем слове я делаю акцент, растягиваю его, чтобы подчеркнуть его нелепость.

– Ты потеряешь его доверие. А вам здесь необходимо друг другу доверять.

– Угу. Доверие. Вот он, фундамент этой сраной миссии.

Шимп хранит молчание.

– Но чисто теоретически… – говорю я чуть погодя. – Допустим, я соглашусь. И что же именно я тебе буду должна?

– Услугу, – отвечает Шимп. – Которую окажешь в будущем.

Мой сын парит на фоне звезд, не подозревая, что его жизнь висит на волоске.

Мы спим. Шимп неохотно вносит поправки, корректируя мириады мелких траекторий. Я встаю по будильнику каждые пару недель, не жалея своей свечки на тот случай, если врагу вздумается выкинуть еще какой-нибудь номер; но пока что он, кажется, ведет себя прилично. DHF428 приближается к нам скачками, как в покадровой съемке, чередой бусин, нанизанных на бесконечную нить. Фабричный сектор на наших дисплеях смещается к правому борту: очистительные установки, резервуары, нанозаводы, рои фоннейманов, которые размножаются, пожирают и перерабатывают друг друга в защитные экраны и электрические схемы, буксиры и запасные детали… Отборные кроманьонские технологии расползаются по Вселенной, мутируя и выбрасывая метастазы, словно какая-то броненосная раковая опухоль.