Соленый клочок суши - Джимми Баффетт

– Вчера ночью, или, лучше сказать, сегодня рано утром я оставил вас, парни, потому, что мне надо было рано вставать. Я пообещал отвезти пару американских ребят на рыбалку. С одним я уже встречался в Вайоминге, он приехал сюда со своим приятелем, который – слава богу – оказался хирургом из Гарварда. Они остановились всего на день, чтобы осмотреть базу по пути к заливу Вознесения. Я просто хотел заручиться парочкой будущих клиентов. Мы поймали несколько альбул, и ребята были просто счастливы. Мы уже было решили, что на сегодня хватит, когда на мелководье заплыла эта гигантская барракуда. Я посоветовал парню забросить удочку в последний раз. Рыбина заглотнула наживку, и началась борьба. Через десять минут тварь была у самого борта, и мы уже собирались снять ее с крючка, но тут она взбесилась, мотнула головой и – ам! Дальше я помню только кровь. Долбаная барракуда отхрумкала кончик моего пальца, он болтался на куске кожи, словно «Чикен Макнаггетс». Ну, товарищ моего старого клиента оказался первоклассным пластическим хирургом. Мы ломанулись на базу, я вызвал по рации Кирка, и он примчался к нам с аптечкой. Доктор уложил меня на стол для пинг-понга и пришил палец. Это хорошие новости.

– А плохие?

– Я левша. Палец-то на месте, но я не могу держать вилку, не говоря уж о том, чтобы завязать узел или забросить мушку. А мне нужно обучать моих гидов: скоро ведь открытие сезона. – Баки взглянул на свой искалеченный палец и слегка поморщился от боли. – Как давно ты удишь на мушку?

– Я рыбачил на реках Вайоминга с самого детства, но первый раз забросил лесу в морскую воду только с «Карибской души». Мы стояли на якоре у острова Тортуга, и я несколько часов баловался на отмелях у форта.

– Единственное отличие – это ветер, – сказал Баки. – Плюс размер и скорость рыбы, разумеется.

Слушая Баки, я вдруг вспомнил одно объявление, которое прочел в рыболовном журнале, когда сходил с ума на пуделином ранчо. Оно гласило: «Требуется гид по отмелям. Опыт работы не обязателен. Контактная информация: Вон, база "Последний манго", Исла-Мухерес». Я чуть не ответил.

Баки сделал глоток кофе и, облокотившись на стол, заглянул мне в глаза.

– Я тебя не кину – мы не можем позволить себе пропустить открытие сезона. Первые клиенты будут здесь уже через две недели. Я хотел обучить Икс-Нея и еще одного гида. На этот год их бы хватило. Потом я бы натаскал еще несколько гидов из местных. Но с этим гребаным пальцем я не могу ни забросить удочку, ни оттолкнуть лодку от берега. Я все обсудил с Кирком. Он собирался предложить тебе работу на своем траулере, но ты нас очень выручишь, если ненадолго останешься на базе… Разрешение на работу я тебе добуду, – продолжал Баки. – У меня есть хороший друг, он работает на правительство, так что с этим проблем не будет. За неделю вникнешь в некоторые тонкости ремесла. Больше времени у нас нет. Дам тебе книги, которые нужно прочесть. Кстати, Кирк тут привез мне видеомагнитофон и обучающие кассеты. Я собирался ставить их гостям на базе. Я смогу платить тебе только пару сотен в неделю, но со времен Текса Секса остался старый коттедж. Считай, он твой – бесплатно. Конечно, там надо будет кое-что доделать, подчистить, но за ним есть маленькое поле, которое наверняка придется по душе Мистеру Твену. А когда сезон закончится, там и посмотрим.

Я был ошарашен.

– Ты предлагаешь мне работу? – Я старался выглядеть невозмутимо. – Когда начинаем?

– Вчера, – ответил Баки.

Не знаю, что такого во всем этом сахаре, тесте и растопленном масле, но после моих ковбойских ночей в Вайоминге подобный завтрак превратился в насущную необходимость. Я называл его «подгузником» – из-за способности впитывать излишек алкоголя, гуляющий в крови монстра вечеринок. Эти блинчики и неожиданно возникшие планы на ближайшее будущее оказались потрясающим лекарством от похмелья.

Подойдя к траулеру, мы сообщили капитану Кирку о моем решении работать на Баки. Он был очень доволен. Он собирался в обратный рейс на Хит-Вейв и отплывал с приливом в десять.

Я выполнил свои последние обязанности в качестве члена команды «Карибской души», погрузив на борт мебель ручной работы для дома на берегу залива Пердидо. Закрепив груз, отнес свои скромные пожитки в старенький джип Баки. Коллекция произведений искусства Талли Марса ехала со мной впереди. Изображение святой Барбары я держал на руках, чтобы у нее был хороший обзор, а вторую картину, свернутую трубочкой, подоткнул сзади для сохранности. Мы ехали на базу «Потерянные мальчишки» – в мой новый дом.

Распаковав вещи, я оседлал Мистера Твена и поскакал назад в город проводить «Карибскую душу». Когда мы добрались до пристани, Кирк уже загрузился и был готов к отплытию. Я смотрел на него и думал, что же ему сказать. Я должен был поблагодарить его за очень-очень многое. С другой стороны, я знал, что он смутится, начни я разглагольствовать о том, как он придал моей жизни новое направление. Капитан Кирк – человек немногих, но верно подобранных слов. Он мудрый командир – один из тех редких людей, что ставят благополучие других превыше своего. За это он получил медаль во Вьетнаме, хотя и никогда об этом не говорит. Он живет настоящим, не думая о том, что случилось вчера или что произойдет завтра.

Он спустился вниз, потрепал по холке Мистера Твена, и мы пожали друг другу руки.

– Увидимся через пару недель. Позаботься о моих инвестициях, – сказал он с улыбкой. В следующий миг он уже выкрикивал команды.

Отдали швартовы, капитан Кирк развернул судно и двинулся на север. Несколько секунд толпа на пристани махала ему вслед, а увидев, как «Карибская душа» совершила свой первый поворот к Птичьему каналу, разошлась. Каждый отправился по своим делам.

Я легонько пихнул Мистера Твена в левый бок, и он повернул на юг. Похоже, он и без меня знал, куда мы едем.

«Потерянные мальчишки» встретили меня визгом бензопилы, ударами молотков и барабанами Тито Пуэнте[39]из забрызганного краской динамика. Бригада рабочих наносила последние штрихи на постройки базы.

Я свернул с пляжа и поехал через рощицу апельсиновых деревьев за лагерем. Всю дорогу я старался уяснить себе тот невероятный факт, что теперь я буду здесь жить. Распаковывая вещи, развешивая картины и кормя лошадь, я несколько раз останавливался, смотрел на безбрежное изумрудное море и щипал себя. Мне надо было убедиться, что все это не сон.

Вечером Баки и я сидели на берегу с парой местных плотников, подрабатывавших в нашем прибрежном имении. Мы развели костер из скорлупы кокосовых орехов и жарили на огне моллюсков и хвостики омаров.

Баки придумал забавную игру в истории. Называлась она «Последняя вечеря» и сводилась к следующему: мы разрешали этим злым, мстительным тварям – слепням то есть – сесть себе на руку или ногу и укусить. Далее произносилась эпитафия жрущему свой последний ужин насекомому, после чего маленького ублюдка прихлопывали. Речи оценивались на голосовании всеми присутствующими, и лучший оратор получал бутылку вина.