Слезы русалки - Надежда Виданова

похож на беззащитного ребёнка.

Что же это делается? Разве может Саша так ненавидеть мать? И Вадим с похорон Павла ни разу ее не посетил, под разными предлогами отказывается водить к ней Арсения. И как он, Петр, мог недоглядеть?

– Папа, она больна и социально опасна, – Саша понизил голос, но говорил твёрдо. – Ее место в психиатрической клинике.

– Как я помру вы с Вадимом ее туда и отправите?

– Конечно! На следующий день.

– Я запрещаю вам, слышишь? Это моя последняя просьба. Вы не имеете права не уважить меня. Что с вами творится? Что конкретно с тобой творится? Ты заставляешь меня желать скорейшей смерти твоей матери, потому что я знаю, что мне не суждено умереть в блаженном спокойствии, как тестю. У меня два взрослых сына, но не на кого оставить Марысю.

– Я повторяю, что она больна и социально опасна. Отдать ее в богадельную на попечение знающих врачей – милое дело.

– А я повторяю, что запрещаю! – Петр Сергеевич грозно поднялся с места, но ноги не удержали его.

Саша поспешил поднимать отца. Он был обижен на него в детстве, но повзрослев, многое понял. Теперь ему казалось, что он любит Петра Сергеевича. По крайней мере сейчас Саша был напуган и неравнодушен.

– Хорошо, хорошо, – Саша обнимал отца как ребёнка. – Я помогу тебе, держись. Ради Бога не нервничай так больше. Прости меня. Я сделаю так, как ты хочешь. Ну, а ты настраивайся жить долго. Клади руку мне на плечо, вот молодец.

Этой ночью Вера с Сашей претворялись, что спят беспробудным сном, но оба не сомкнули глаз до утра.

Бренное тело тяжело оседает,

Взлетает последний вздох.

Дыханье предательски покидает,

Время подводит итог.

Жутко так это, но неизбежно,

Мрачность и свет слились.

А мир заживет без тебя по-прежнему.

Не веришь? Да сам убедись!

Не стоит на мир обижаться, что весел

Ведь он знает главную тайну:

Что каждая черточка в мире чудесна,

Ничто не бывает случайно.

Останешься ты в своих школьных тетрадках,

В фирменном вкусном рецепте.

Останешься в памяти болью ты сладкой,

И горькой, и грустной, и светлой.

Глава 6

Саша не был особым ходоком в церковь, поэтому все показалось ему в храме мистическим и необычным. Иконы смотрели на него строго и непреклонно, свечи тревожно вздрагивали, чуя его шаги.

Он сам толком и не понял готов ли рассказать свои тайны отцу Андрею. Также он не мог объяснить себе, зачем он в принципе сюда пришёл. Ясно одно: ноги сами повели Сашу в храм, где он провёл юность. Сейчас уже не верилось, что юный Саша пел в церковном хоре. Во многое уже не верилось, и ничего нельзя с этим поделать, такова взрослая жизнь.

Саша смотрел на красивое убранство церкви, особенно на иконы. Его внимание привлекли изображения Богородицы с младенцем Христом. Строгое чистое лицо Божьей Матери без тени самомнения и кокетства Саша находил достойным восхищения, даже скорбные следы перенесённых страданий придавали чертам красоту и величие. Как Она не похожа и похожа на всех женщин одновременно! Почему-то глядя на сильную в своей женственной хрупкости Деву Марию Сашу, вспомнил о Лидии.

Такая вспышка памяти не показалась ему богохульной. Саша считал Лидию особенной женщиной, которая стояла выше прочих представительниц ее пола. Так же как Божья Матерь стоит выше ангелов в Небесном Царстве.

Саша никогда особо не тосковал по Лидии, она была в нем, и ее по-прежнему было слишком много. Сейчас, когда он вернулся домой Лидии стало ещё больше. Она была в штормящем море, в свежем воздухе, в величине гор. Она пахла так, как пахнет морской бриз, а память запахов, как известно, долгая.

В тесной Москве Лидии было меньше, но даже там его преследовал ее фантом. Она жила в его кошмарных картинах, которые привели Веру в такой испуг в день их знакомства, она жила в его голове. Лидия не умерла, так как ни ангелы, ни демоны не умирают. По крайней мере так говорит Священное Писание.

Лидия не знала как много было в ее жизни Саши. Она-то считала себя свободной как ветер и море. Это было не так. Они были связаны тугой нитью, они были друг для друга всем, пусть даже она этого не хотела признать.

Он был ее тираном, ее творцом, ее самым жалким рабом.

Она была его мучением, его шедевром, его самой наивысшей сладостью.

Они убили друг друга. Они даровали друг другу бессмертие.

Саша воссоздал в своей никогда не прекращающей свою деятельность беспокойной памяти один из самых волшебных вечеров в своей жизни.

Он плавал в море, закрыв глаза. Саша забавлялся, стараясь победить штурмующие волны, плавание превратилось в борьбу, в которой он одерживал верх.

Но внезапно более проворная пловчиха обхватила его ноги цепкими руками и стала тянуть ко дну. Он сразу узнал ее – больше некому, никто, кроме них двоих не заплывает так далеко за буйки. Саша принял вызов, и они завертелись в безумном танце.

– Откуда ты взялась? – Усмехался Саша, утирая ладонями лицо. Она вновь победила, но и этого было мало, чертовка обрызгала его и свалила с ног. – Когда ты наконец признаешься мне, что ты русалка, которая обменяла сердце на точеные женские ножки?

– Ну, хорошо, я русалка, ты меня раскусил, – Лидия в бессилии откинулась на гальку и смотрела на Сашу с дразнящей улыбкой. – Ты в потустороннем мире, дорогой, где-то за гранью реальности. Тебе нравится в царстве призраков? Не боишься, что я тебя зачарую и погублю? Русалки – коварные создания, если попал в их тиски, считай – погиб.

Саша ничего не боялся, все угрозы свершились. Она зачаровала его и погубила. Убила в нем художника и творца. Повстречав ее, Саша перестал считать красивыми других женщин, а значит потерял многообразие былого вдохновения. Муза ревновала к Лидии и с истинно женской мстительностью покинула своего художника. А Сашу совсем не прельщала слава Сандро Боттичелли, неизменно рисовавшего на каждом полотне печальное лицо своей Симонетты Веспуччи. Посему он вовсе перестал рисовать, так как даже морские пейзажи без Лидии выглядели безжизненными и пустыми.

Лидия не меньше Саши была очарована этим идиллическим приютом – живописным диким пляжем. Им обоим была близка разноцветная краса галечного берега, разбавленная мрачной серостью огромных валунов. Было забавно и удивительно наблюдать могущество воды,