Невозможный мужчина - Алена Нефедова

– Ма-а-ась…

– Дэн! Твою мать! Ты где? Ты должен был быть дома еще три часа назад! Я с ума тут схожу, засранец мелкий!

– Не трогай мою мать, – хохотнул мужчина. – Она святая женщина. Лучше сухариков насуши, могут пригодиться.

Каким-то странным фоном послышались чужие голоса, промелькнуло что-то вроде «время разговора ограничено». Ладони моментально взмокли, а голос упал до свистящего змеиного шепота:

– Дэн, что за шуточки, я тебя…

– Светик, тут такое дело, замели меня, приезжай, а? Выручай, Мась. Ну на кого мне еще использовать право на единственный звонок?

– Ты где, пес шелудивый? Ты в какую историю опять вляпался, рыцарь без роду, без племени? – Зажав телефон между плечом и ухом, я уже носилась по квартирке, стряхивая фартук и тапочки и пытаясь одновременно влезть в шубейку и угги.

– Мась, я в 14-м отделении. Нас за драку в общественном месте задержали, – повинился мой невозможный мужчина. – И это, ты только не волнуйся, но тут…. Ту-ту-ту… – Разговор прервался.

– Матушка, царица небесная, дай мне сил не убить эту упертую скотинку, – шептала я, слетая по лестнице. Мысли сумбурно метались в голове, пока я, расхристанная, с перекошенным лицом и растрепанной косой, металась по проспекту, пытаясь поймать машину. Разумеется, из головы выскочило, что такси проще вызвать по телефону, точно так же, как выскочило из головы и то, что от такой бесноватой, скачущей по всей дороге водители будут шарахаться. В общем, с горем пополам завоевав право на быстрое перемещение путем прямой лобовой атаки на медленно проезжающее свободное Яндекс-такси, я добралась до 14-го отделения полиции, рядом с которым стояло несколько человек.

– Настенька, детка, ты тоже тут? Что случилось? Где этот мерзавец? – кинулась я к невысокой девушке, чьи огненно-рыжие локоны были видны издалека даже под неверным светом тусклой лампочки.

– Светлана Николаевна, вы только не волнуйтесь, все нормально. Ну подрались мужики, с кем не бывает, – попыталась успокоить меня девулька.

– Я сейчас так «поневолнуюсь», что тошно всем будет. Будете все дома сидеть, под моим и Стасика присмотром, – топнула я ногой и, махнув рукой на «адвокатшу», ворвалась в отделение.

Происходившее далее действо иначе как водевилем назвать невозможно. Как в дурном сне я узрела за одной решеткой Дэна и Макса. Оба помятые, взъерошенные, сверкающие друг на друга злыми зенками. У одного – наливающийся благородным черничным цветом фингал на правом глазу, у второго – в кровь разбиты губы и бровь. Снаружи, рядом с решеткой, уткнувшись в нее лбом и мелко трясясь всем телом, стояла Великая и Ужасная.

– Александра Мервиновна, господи, с вами все в порядке? – кинулась я к женщине.

Та только взмахнула слабо рукой и медленно начала сползать по решетке на пол.

– Воды, дайте же воды, не видите, женщине плохо!

– Да хорошо ей, дамочка, ей просто прекрасно, – послышался ленивый голос дежурного.

– О, да-а-а, мне… ик… хорошо-о-о-о, – всхлипывая и икая, произнесла Алекс. – Мне та-а-ак хорошо, как давно не было. – Она опустила прижатую к глазам руку, и я наконец увидела, что Алекс ржет. Ржет неприлично, до слез, всхрапывая и постанывая, размазывая свою карминно-красную помаду по лицу.

– Я вас всех убью. Вот убью и сяду в тюрьму. Там и отдохну от этого дурдома, – внезапно обретя спокойствие, произнесла я.

– Мась…

– Тебя убью первым. Сама родила, сама и убью. И ответственность сама понесу.

– Ну мамасенька, ну мамулечка, ну мамусечка. Ну кто за Стасиком присмотрит, если ты сядешь, а я весь убитый тобой буду, а? – заныл сын-свин.

– Настю попрошу усыновить, она ответственная и добрая, – совсем не добро рявкнула я.

– Светлана Николаевна, с вашей стороны было глупостью поддерживать меня в заблуждении относительно… относительно отношений, связывающих вас с этим… – вклинился в разговор смущенный, улыбающийся разбитыми губищами «мать-его-директор».

– Вас-с-с, гос-с-сподин Ш-ш-шереметьев, я убью, как только выйду, отсидев за первое убийство, – ткнув сквозь решетку указательным пальцем в негодяя, обидевшего кровиночку, злобно прошипела я.

– Ма, это несправедливо! – натурально возмутился сын. – Он хотя бы пожить успел, да ты ему еще фору дашь лет в пятнадцать. Давай уж наоборот, что ли – сперва его, я даже помогу, а потом меня – заодно вдруг передумаешь?

– Так их, Ланочка. Добей придурков. На хер им жить, детей плодить – таким идиотам? – хрюкнула с пола Алекс, удобно устроившаяся в грязном проходе на шикарном норковом манто. – Хотя, конечно, на твоем месте я бы сперва выяснила обстоятельства этой эпохальной битвы титанов. Представь себе, они бились за честь дам, нашу с тобой, дорогая, честь. Оба! Не знаю, как ты, но лично я – польщена несказанно. О! Я сегодня же выложу этот шедевр в своем Инстаграме! – И она снова расхохоталась, протягивая мне усыпанный, полагаю, отнюдь не дешевенькими стразиками, VERTU.

Камера прыгала в руках оператора и не давала рассмотреть картинку, но слова, прозвучавшие перед началом самой, собственно, драки, были слышны отчетливо:

Макс: А что, господин «подписчик», вы, никак, готовы подписываться за многих? На темной улице – за даму бальзаковского возраста, на дискотеке – за юную деву. И сколько берете за свой брутальный рэкет?

Дэн: О, да это ж тот самый не самый умный товарищ начальник! А ты, никак, решился на пластическую операцию? Чё, надоела смазливая рожа в зеркале? А я думал, нынче альфонсикам именно такие и нужны – сладкие да гладкие.

Макс: Похоже, вы можете меня многому научить в этом смысле. Светлана Николаевна, помнится мне, ранее более щепетильно относилась к возрастному цензу своих партнеров.

Дэн: А ты мне Светика сюда не приплетай. Я те за нее операцию и по смене пола проведу. Еще раз вякнешь в ее сторону – яйца всмятку по коленкам потекут.

Макс: Судя по выбору лексики, вы не грозный рэкетир, а подавальщик завтрака в постель, с голой жопой и в кружевном фартучке.

Дэн: Это ты свою форму мне описал, альфонсик? Судя по твоей даме, она на тебя еще и намордник надевает. А сейчас чё без него?

Хрясь.

Бум.

Хэк.

Тыщь.

Я много раз видела, как сражается мой Дэн. Понятное дело, что переживала и сердце екало, когда какая-нибудь скотина обижала моего сынулю. Живьем на соревнования он меня не брал. Ржал и говорил, что боится за здоровье соперников и судей. В состоянии праведного материнского гнева даже кошка способна прогнать медведя, пытающегося обидеть ее котенка. Так что я орала и брызгала слюной на обидчиков дитятки, только наблюдая за боем с экрана домашнего компа. Но даже с учетом этих переживаний смотреть на него мне было приятно – будучи рослым и довольно массивным для своего возраста, он при этом умудрялся легко порхать вокруг противника шаловливой бабочкой, вернее, огромным таким мотылем – легким и в прямом смысле слова смертельно опасным. Однажды, еще совсем сопляком, он не рассчитал свою силу, встав на мою защиту против взрослого мужика, которого за малым не убил, ибо тот не ожидал отпора от совсем еще молокососа. Тогда все обошлось, но буквально чудом. А нам пришлось поменять место жительства после долгого неприятного периода хождений по отделениям полиции и дорогим адвокатам. С тех пор Данилка никогда, никогда-никогда не лезет в драку, тем более первым, а я больше не боюсь мужчин, потому что могу, наконец, доверять хотя бы одному из них – своему сыну.