Дyxless 21 века. Селфи - Сергей Минаев

– Бинго! – хлопает в ладоши Юля.

– Спасибо, что вспомнили старика, – отвечаю, – у ведущего, как у циркового медведя: вопросов нет, есть только коньки.

– Ну что, – хлопает себя по ляжкам Коля, – тогда все свободны?

«Все» с радостью покидают душное помещение.

– С третьим гостем все ок? – осведомляется Петя, когда мы остаемся втроем.

– Я думаю.

– Что думаешь?

– Думаю, кого позвать.

– Зачем?

– Ты предлагаешь без третьего снимать, я не понимаю?

– Нет, это я не понимаю! – Коля закуривает. – Вов, мы же с тобой решили Корнева звать, из ассоциации книготорговцев.

– Когда? Мы его даже не обсуждали сегодня.

– На прошлой неделе обсуждали. – Петя пристально вглядывается в меня.

– На прошлой? – Я отворачиваюсь. Ненавижу, когда меня глазами сверлят как на допросе.

– Ну да, мы еще в кафе на первом этаже сидели. Перед твоим отъездом.

– Коль, ты бредишь, что ли?! – раздраженно восклицаю я. – Мне кажется, тебе три разных программы продюсировать очень вредно. Начинаешь путаться в героях. И в ведущих.

– Я не путаюсь. – Он смотрит на меня своими водянистыми «медузьими» глазами, потом достает из кармана блокнот. – То есть путаюсь, поэтому записываю. Вот смотри: число, дата, гостевой план.

– Убей меня, я не помню такого. – Я смотрю на фамилии гостей и темы программы, выведенные его аккуратным чертежным почерком, но вспомнить все равно не получается.

– Вов, ну как не помнишь? – Коля встает, начинает нарезать круги по комнате. – Ты прикалываешься, что ли? Ты еще сказал, что твои издатели какую-то сеть поглощают, и им эту сделку «правильно подсветить» нужно. А он как раз такой человечек.

– Да? Вообще что-то такое… да. – Вроде бы что-то припоминается, во всяком случае, перед сегодняшними переговорами с издателями могло бы стать сильным пунктом. – Точно, я его предложить хотел, а, выходит, что уже предложил. Чертова командировка, все мозги набекрень, – ну Корнев так Корнев.

– Отдыхать тебе надо. – Коля выпускает в сторону струю дыма, смотрит искоса, как на психа.

– Это точно, – говорю.

Образуется неудобная тишина. Непонятно, что меня больше раздражает в этот момент: жужжащая этажом выше дрель или Колина манера называть людей «человечками».

– Слушай, а ты в Твери был когда-нибудь? – Коля перекрывает дрель.

– Никогда.

– Зря, хорошо отдохнуть можно. Леса там всякие. Реки. Завидово. Государственный заповедник, между прочим.

– И что с того? Нафига мне в Завидово?

– Ну так… развеяться.

– Коль, а Коль, – отмечаю, как он чуть нервно барабанит пальцами по поверхности стола, – какие, к черту, заповедники? Переходи к сути.

– Ну… тут… это самое. – Коля ломает сигарету в пепельнице. – Тебя на медиафорум приглашают. Чиновники тверские. По культурной части. Хорошее мероприятие. Всякие селебы будут. Гонорар неплохой.

– Ты за меня денег уже взял, что ли?

– Не совсем. У меня там… тема одна.

– Коль, хорош мяться уже.

– В общем, я там дом строю. А с газом проблема. Ты же понимаешь: газ подвести к участку нереально. – Коля чешет голову, жует губы. – Проще нефтеналивной танкер по реке завести, чем газ. А ребята там одни пообещали газ дать, если я… короче, договорюсь с тобой. Им очень статус этого мероприятия нужно поднять до федерального.

– Коль, ты как Украина.

– В смысле?

– За газ кого угодно продашь.

– В общем, ты не поедешь? – Его глаза испуганно округляются.

– Когда ехать-то?

– Через две недели. – Коля весь будто подбирается к подбородку. – Двадцать восьмого.

– Я подумаю.

– Ох!

– Не вздыхай только, – говорю, – поеду я. Поеду.

– Ты не представляешь, как ты меня выручишь! – Он вскакивает, хватает меня за руку.

– Представляю.

– А потом мы с тобой, после форума, – щелкает он пальцами, – туда-сюда, выпьем, там…

– Туда-сюда, – шепчу я, – за них, за нас. За нефть и газ.

– Ты обиделся? – Смотрит исподлобья.

– Что ты! – Достаю я сигарету и задумчиво постукиваю ею по столу. – А Корнева, говоришь, мы на первом этаже обсуждали?

– На первом, – услужливо подсказывает Коля. – Я даже могу сказать, что на тебе было надето.

– Это уж точно лишнее.

Засовываю сигарету в рот. Коля подносит зажигалку, чиркает. Пламени нет. Он раздраженно чиркает еще и еще. Трясет ее, снова подносит, снова чиркает.

– О, – затягиваюсь, – газ пошел!

– Газ, – кивает Коля, – пошел.

– Как же это? – Лев берет пригоршню фисташек из стоящей на столе фарфоровой плошки. – Это на сегодняшний день что же получается-то?

– Получается один евро двадцать центов с экземпляра, – устало говорю я и в десятый раз достаю пачку сигарет. Вспоминаю, что у него в кабинете не курят, и убираю обратно. – Несчастные евро двадцать, Лев Михайлович. Несчастный миллион сто тысяч евро.

– Ох. – В глазах Льва отражается вся скорбь еврейского народа. – Да таких гонораров на рынке нет на сегодняшний день, правда, Дим?

– Нет конечно! – подтверждает его партнер.

– Я на такое никогда не соглашусь! – Лев откидывается на спинку английского клубного кресла зеленой кожи, закатывает рукав рубашки и достает аппарат для измерения давления. – Ты должен понимать, – доверительно шепчет он, – мы готовы платить деньги, но такие суммы фирма просто не потянет, правда, Дим?

– Обуревшая рожа, – соглашается Дима и принимается чистить апельсин. – Такие гонорары платят только на американском рынке. Здесь таких денег нет.

Описать Льва Михайловича довольно легко. Благообразный еврейский дедушка с аккуратной бородкой и проницательными глазами, прикрытыми толстыми стеклами очков в роговой оправе. Вы его неоднократно видели. В тринадцатом веке он, переодетый венецианским купцом, под астрономический процент ссужал деньги крестоносцам, в пятнадцатом был изгнан испанцами из Жироны за то, что посмел напомнить монарху о своевременном возврате долга короны (скорее всего из-за Льва был позднее принят международный закон, позволяющий объявлять государственные долги суверенными). Позднее, в девятнадцатом, вместе с Натаниэлем Ротшильдом он пилил акции Суэцкого канала. В семидесятых годах двадцатого века он переквалифицировался в «цеховики», параллельно занимая скромную должность замзавотдела НИИ, а в лучезарные девяностые стал книжным магнатом.