📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгИсторическая прозаСекретные архивы ВЧК-ОГПУ - Борис Сопельняк

Секретные архивы ВЧК-ОГПУ - Борис Сопельняк

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 13 14 15 16 17 18 19 20 21 ... 93
Перейти на страницу:

Слухи о том, что именно Зинаида стреляла в Ленина, ходили упорные, но, хоть и с трудом, ей удалось доказать свое алиби.

Если Зинаида не нашла ничего существенного, то другое «доверенное лицо», чекистка по фамилии Бем, обнаружила злосчастные конверты, которые Фаня использовала в качестве стельки. Еще более тщательно и профессионально работала Зинаида Удотова, у которой, судя по хватке, был немалый опыт в такого рода делах, но и она ничего существенного найти не смогла.

Как только Фаня оделась, Дьяконов приступил к допросу.

Что касается протокола допроса (в принципе, их было два, но они такие короткие, что я их объединил), то приведу его полностью, причем в стилистике и орфографии тех лет.

«Я, Фаня Ефимовна Каплан, под этим именем я сидела в Акатуе. Эго имя я ношу с 1906 года. Я сегодня стреляла в Ленина. Я стреляла по собственному побуждению. Сколько раз я выстрелила — не помню. Из какого револьвера я стреляла, не скажу, я не хотела бы говорить подробности. Я не была знакома с теми женщинами, которые говорили с Лениным. Решение стрелять в Ленина у меня созрело давно. Женщина, которая оказалась при этом событии раненой, мне абсолютно не знакома.

Стреляла я в Ленина потому, что считала его предателем революции и дальнейшее его существование подрывало веру в социализм. В чем это подрывание веры в социализм заключалось, объяснить не хочу. Я считаю себя социалисткой, хотя сейчас ни к какой партии себя не отношу. Арестована я была в 1906 году как анархистка. Теперь к анархистам себя не причисляю. К какой социалистической группе принадлежу сейчас, не считаю нужным сказать.

Меня задержали у входа на митинг. Я стреляла в Ленина потому, что считаю, что он предатель, и считаю, что чем дольше он живет, тем он удаляет идею социализма на десятки лет. Я совершила покушение лично от себя».

Дьяконов прекрасно понимал, что совершить покушение «лично от себя» Фейга не могла, но она стояла на своем и даже отказалась подписать протокол допроса. Поэтому, когда за ней приехали люди с Лубянки, Дьяконов с легким сердце передал ее чекистам, которые взялись за нее куда более серьезно и, если так можно выразиться, профессионально.

А пока что вернемся во двор завода, где около автомобиля лежит раненый Ленин. О том, что было дальше, лучше всего рассказать устами Степана Гиля, который, как вы, наверное, помните, держал на прицеле террористку, но почему-то в нее не выстрелил, а всего лишь испугал — и ее рука дрогнула.

«Я обернулся и увидел Владимира Ильича упавшим на землю, — рассказывал Степан Гиль. — Я бросился к нему и стал на колени. Сознания он не потерял и спросил:

— Поймали его или нет?

Он, очевидно, думал, что в него стрелял мужчина. Но спросил он тяжело, изменившимся голосом и с каким-то хрипом. И тут я вижу, что по направлению к нам из мастерских бегут какие-то люди с револьверами в руках.

— Стой! Стрелять буду! — закричал я. — Кто вы?

— Мы свои! Из заводского комитета.

Узнав одного из них, я подпустил их к Владимиру Ильичу. Среди них оказался фельдшер Сафронов. Он спросил у Ленина, куда тот ранен, и, услышав, что в руку, оказал ему первую помощь, перевязав рану платком и остановив кровотечение.

Все настаивали, чтобы я вез Владимира Ильича в ближайшую больницу, но я решительно ответил:

— Ни в какую больницу не повезу. Только домой!

— Домой, домой, — подхватил Ильич, услышав наш разговор.

Мы помогли Ленину подняться на ноги, и он сам прошел несколько шагов до машины, а потом с нашей помощью поднялся на подножку и сел на заднее сиденье, на обычное свое место. Так как у нас не было охраны, то я попросил двоих товарищей из завкома сесть с нами. Я поехал очень быстро, а когда обеспокоенно оглядывался, то видел, что лицо Ильича очень бледно. Но он не стонал и не издавал ни звука.

В Троицких воротах я не остановился, а проехал прямо к квартире Ильича. Здесь мы помогли ему выйти из автомобиля и наверх хотели отнести на руках. Он наотрез отказался. Мы снова стали его умолять, чтобы он разрешил внести его на руках, но он твердо сказал:

— Я пойду сам. Только помогите снять пиджак. Мне так легче будет идти.

Я осторожно снял пиджак, и он, опираясь на нас, пошел по крутой лестнице на третий этаж. Я провел его прямо в спальню и положил на кровать. Потом я позвонил Бонч-Бруевичу и рассказал о случившемся».

После звонка управляющему делами Совета Народных Комиссаров Владимиру Бонч-Бруевичу в Кремле поднялся страшный переполох. Прежде всего, опасаясь нападения, усилили охрану. Удивительно, но в то время в Кремле не было своей медицинской части, поэтому за врачами пришлось посылать в город. Профессор Минц быстро установил, что одна пуля застряла в руке, а вот вторую он нашел на шее, под самой челюстью.

— Если бы она задела пищевод или позвоночный столб, ранение можно было бы считать смертельным. Уклонись пуля на один миллиметр в ту или другую сторону, Владимира Ильича в живых уже бы не было. Но она задела только легкие. Так что жить Ильич будет! — вынес свой вердикт профессор.

Перечитайте рассказ Гиля еще раз, и вы наверняка обратите внимание на его реплику о том, что у них не было охраны и он попросил двоих товарищей из завкома сесть в машину. Как так? Как могло случиться, что на митинг Ленин поехал без какой-либо охраны? Ведь когда он выступал на этом же заводе 28 июня, его охранял начальник гарнизона Замоскворечья Блохин. На сцену Ильич вышел в окружении красноармейцев, и как он ни просил их удалиться, они не уходили. Тогда Ленин обратился к Блохину, но тот выполнил просьбу Ильича лишь после звонка Дзержинскому, который разрешил солдатам спуститься со сцены, но далеко не уходить.

Невольно возникает мысль, что кто-то, воспользовавшись отсутствием Дзержинского, который уехал в Петроград разбираться с убийством Урицкого, взял да и лишил Ленина охраны. Но сделать это мог только могущественный, очень могущественный человек!

Тем временем на Лубянке шли беспрерывные допросы Фейги Каплан. Как это ни странно, ничего нового они не дали, поэтому взялись за кастеляншу Павловской больницы Марию Попову, ту самую женщину, которая спрашивала про муку, а потом была ранена первым выстрелом.

— В пятницу, 30 августа, мы с подругой зашли на митинг и подоспели под самый конец речи Ленина,—рассказывала она. — Когда речь кончилась, я направилась к выходу и очутилась возле Ленина. Я обратилась к нему с вопросом: «Почему так: вы разрешили провозить муку, а ее отбирают?» Он ответил: «По новому декрету отбирать нельзя. Бороться надо!» Тут раздался выстрел, и я упала. Я находилась по правую руку от Ленина и чуточку сзади».

Надо ли говорить, что чекисты арестовали ее дочерей, начали таскать на допросы сослуживцев, соседей и всех, кто хоть что-то о ней знал. Версия была такова: Попова ближе всех находилась к Ленину, и если не стреляла сама, то, по крайней мере, отвлекала на себя внимание — ведь ранение-то у нее пустяковое, не исключено, что так было задумано.

1 ... 13 14 15 16 17 18 19 20 21 ... 93
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?