Екатерина Великая. Портрет женщины - Роберт К. Масси

императрицу сильнее давить на Петра и его учителей. Почему, спрашивала она себя, ее племянник оказался столь трудным, бесталанным ребенком? Разумеется, вскоре все изменится. Иногда, пытаясь успокоиться и убедить себя, что все хорошо, Елизавета преувеличивала успехи племянника. «Не могу выразить словами ту радость, которую чувствую, когда вижу, с какой пользой для дела ты проводишь время», – говорила она. Но месяцы шли, никаких улучшений не было видно, и ее надежды постепенно улетучивались.

Особенно Елизавету огорчала открытая неприязнь ко всему русскому, которую демонстрировал ее племянник. Она пригласила наставников, чтобы те обучали его русскому языку и православной религии, и оплачивала сверхурочные учителям и священникам, дабы убедиться, что эти уроки не пропали даром. Изучая теологию по два часа в день, он научился быстро проговаривать выдержки из православных догматов, но ненавидел новую религию и испытывал отвращение к бородатым священникам. Прусскому и австрийскому послам он говорил с большой долей цинизма: «Священникам обещано слишком многое, только эти обещания вряд ли возможно сдержать». Примерно так же он относился и к русскому языку. Он посещал уроки, но ненавидел этот язык и даже не пытался говорить на нем правильно. По возможности он окружал себя гольштейнскими подданными и говорил с ними только на немецком.

Но истинные проблемы Петра были намного глубже его цинизма и неприятия нового окружения. Трудность заключалась не в том, чтобы овладеть русским языком: при наличии достаточного времени он смог бы изучить его и говорить на нем в совершенстве. За каждым заданием, которое ставили перед ним учителя, возвышалось более серьезное препятствие: перспектива унаследовать российский трон. Именно против этого своего будущего так бунтовал Петр. Он не имел ни малейшей заинтересованности в управлении обширной и, как ему казалось, примитивной иностранной империей. Он скучал по Германии и Гольштейну. Тосковал по простой, незатейливой жизни в Киле, с его простыми бараками, униформой и барабанным боем, где все его существование было подчинено выполнению приказов. Выбрав будущее правителя величайшей империи, он оставался в душе маленьким гольштейнским солдатом. Его героем был не великий русский дедушка, а идол всех немецких солдат – король Пруссии Фридрих.

И все же императрица добилась своего. 18 ноября 1742 года в дворцовой церкви в Кремле Петер Карл Ульрих был крещен в православную веру под русским именем Петр Федорович. Фамилия Романовых должна была стереть всякие следы его лютеранского происхождения. Императрица Елизавета официально объявила его наследником русского трона, возвела в титул императорского высочества и присвоила ему звание великого князя. Петр по памяти произнес речь на русском, пообещал отрицать все, что противоречило учениям православной церкви, после чего, по окончании службы, собравшиеся в церкви придворные принесли ему клятву верности. Во время церемонии и последовавшего за ней приема Петр не скрывал своего угрюмого расположения духа: иностранные послы, заметив его настроение, сделали вывод, что «судя по привычному для него капризному тону в общении, можно заключить, что он вряд ли превратится в религиозного фанатика». Однако Елизавета отказывалась замечать эти недобрые знаки. По крайней мере в тот день. Когда Петра крестили, она разрыдалась. Позже, после того как новый великий князь вернулся в свои покои, он обнаружил там вексель на триста тысяч рублей.

Несмотря на страстное выражение эмоций, Елизавета до сих пор не доверяла племяннику. Стремясь сделать его обязательства перед Россией нерушимыми и исключить всякую возможность отъезда из страны, она ликвидировала его притязания на шведский трон, заключив российско-шведский договор, согласно которому права на шведский престол переходили от ее племянника к его бывшему наставнику, брату Иоганны, Адольфу Фридриху Гольштейнскому, епископу Любека. Епископ становился наследником шведского трона вместо Петра.

Чем более очевидным становился тот факт, что Петр глубоко несчастен в России, тем больше усиливались тревоги Елизаветы. Она устранила с трона германскую ветвь своей семьи лишь для того, чтобы затем выбрать наследника, который был еще в большей степени немцем, чем его предшественники. Она старалась привить Петру любовь ко всему русскому, однако его идеи, вкусы, предрассудки и взгляды оставались сугубо немецкими. Елизавета была горько разочарована, но ей приходилось мириться с этим. Она не могла отослать его обратно в Гольштейн. Петр – ее ближайший родственник, который недавно принял православие и был объявлен ее наследником. Теперь он стал надеждой династии Романовых. И когда в октябре 1743 года он серьезно заболел и не вставал с постели до середины ноября, Елизавета поняла, как сильно нуждалась в нем.

Слабое здоровье Петра побудило Елизавету к дальнейшим действиям. Она всегда беспокоилась, что он может умереть. И что будет потом? Решением – самым лучшим и, возможно, единственным – стало найти ему жену. Петру было пятнадцать лет, и присутствие молодой здоровой жены могло помочь ему быстрее возмужать и выполнить свой великий долг – произвести на свет нового наследника, ребенка более жизнеспособного, чем отец, который в крайнем случае сможет унаследовать трон. Елизавета решила действовать незамедлительно: жену нужно было найти как можно скорее, чтобы успел родиться наследник. Поэтому императрица так торопилась выбрать невесту для Петра, поэтому срочные депеши, которые от ее имени Брюммер писал Иоганне в Цербст, имели следующее содержание: «Приезжайте в Россию! Привезите вашу дочь! Спешите! Спешите! Спешите!»

6

Встреча с Елизаветой и Петром

Пока София и ее мать дожидались императрицу, внезапно появился Петр. «Я больше не мог ждать!» – заявил он по-немецки и широко улыбнулся. Его энтузиазм казался искренним, и София с матерью были довольны. Он стоял перед ними, немного нервничая и переминаясь с ноги на ногу, а София внимательно рассматривала своего будущего мужа, которого видела лишь однажды, когда мальчику было всего одиннадцать лет. Теперь, в пятнадцать, он по-прежнему был необычайно низким и худым, а черты его лица, бледная кожа, большой рот, провалившийся подбородок – не особенно изменились за эти годы. Оказанный им теплый прием можно было объяснить тем, что София была его кузиной, примерно того же возраста, что и он сам. Петр мог говорить с ней по-немецки, она понимала его и сама была из той среды, что и он. Возможно, Петр надеялся, что маленькая кузина станет его союзницей, и они вместе будут сопротивляться тем требованиям, которые предъявляла к нему Россия. Расхаживая по комнате и ни на минуту не закрывая рта, он остановился лишь тогда, когда появился доктор Лесток и объявил, что императрица готова принять их. Петр предложил руку Иоганне, фрейлина императрицы взяла под руку Софию, и они проследовали по освещенным свечами коридорам, наполненным людьми, которые кланялись им и делали реверансы. Наконец, они оказались на пороге императорских покоев. Двойные двери распахнулись, и перед ними возникла Елизавета, императрица всея