Его сокровище - Эмилия Росси

и она не знала, что он когда-либо бил меня. Но теперь, когда меня нет рядом, я боялась, что он обратит свой гнев на нее.

— Хорошо, — фыркнула Мила. — Не буду.

— Просто… просто держись от него подальше, ладно? И если Дима позвонит, передай ему мой новый номер и скажи, чтобы он мне позвонил.

— Конечно.

Мила рассказала мне о своей жизни. Отец теперь позволял ей чаще выходить из дома, раз меня там больше не было. Чувство вины заполнило меня — из-за меня она была заточена в этом доме, из-за меня, из-за того, что мое тело опозорило бы мою семью на людях.

— Как твои боли? — спросила она.

— Нормально, — солгала я, отмеряя муку и соду.

— София, — в голосе Милы прозвучал укор.

— Ладно, не очень. Но мои колени стали сильнее с дня свадьбы. Я использую ходунки по квартире.

— Тебе нужно, чтобы Дон отвел тебя к врачу. Уверена, есть лекарства получше или что-то, что поможет тебе. Я не доверяю ни одному из врачей Пахана.

— Не беспокойся обо мне, Мила. Я старшая сестра. Моя обязанность защищать тебя.

Мила раздраженно выдохнула.

— Я всегда буду о тебе беспокоиться, потому что люблю тебя, София. Хотелось бы, чтобы ты позволила другим любить тебя. Ты так уверена, что должна делать все для всех, но люди, которые действительно тебя любят, не требуют этого от тебя.

Слезы выступили у меня на глазах.

— Не думаю, что этот список длинный.

— Меня бы это разозлило, если бы я не знала, что ты действительно в это веришь. Ты самая красивая девушка, которую я когда-либо видела. Ты добрая, талантливая, и у тебя есть эта энергия, которая притягивает всех в твою орбиту. Думаю, поэтому он и спрятал тебя. Ты затмеваешь всех нас.

Я рассмеялась.

— О чем ты говоришь? Наш дорогой отец всегда испытывал ко мне только презрение.

— Возможно, — согласилась Мила. — Но я думаю, что за его ненавистью скрывается нечто большее.

Я прижала щеку к прохладной мраморной столешнице, и мы молчали некоторое время.

— Я скучаю по тебе, — наконец сказала я.

— И я по тебе, — голос Милы дрожал, как будто она плакала, и у меня по щеке скатилась слеза. Моя сестра редко плакала. Она говорила, что моих слез хватает на двоих.

— Тебе будто бы стало легче, — прошептала она.

Я вытерла слезы.

— Я чувствую себя лучше. За пределами восточного крыла существует целый мир.

— Можешь начать вычеркивать пункты из списка.

Я улыбнулась.

— Уже вычеркнула первый пункт. Мы вернулись в Нью-Йорк на частном самолете. Было так круто.

Мы продолжали говорить и мечтать о нашем списке, пока Мила не сказала, что ей пора идти. Пахан пригласил ее на обед с женами Братвы. Я боялась, что он уже подумывает выдать ее замуж. Ничто не заставляло меня чувствовать себя такой беспомощной, как невозможность защитить Милу от всего плохого.

— Ты должна писать и звонить мне все время, София. Я хочу знать, что происходит.

— Обещаю. Ты тоже, ладно?

— Да. — Я услышала стук в дверь с ее стороны. — Черт, Николай уже здесь, а я еще не оделась. Придется прислать тебе фото платья, которое мама заставила меня надеть. Оно ужасное.

У нашей матери было худшее чувство стиля из всех, кого я когда-либо встречала. Мы не могли понять, были ли ее нелепые наряды каким-то заявлением, маленьким бунтом против Пахана, или она действительно считала их красивыми.

— Люблю тебя. Береги себя, — сказала я.

— И я тебя люблю.

Тишина на кухне давила на меня после того, как я повесила трубку. Я нашла музыкальное приложение и выбрала случайный плейлист с поп-музыкой. В динамике зазвучали оптимистичные ноты. Мы с Милой всегда старались не шуметь. Безопаснее было молчать. Несмотря на то, что песня играла тихо, она все равно вызывала во мне трепет страха и волнения, потому что я нарушаю тишину, занимаю пространство.

Таймер духовки сработал, и я вытащила первую партию печенья и посыпала их морской солью. Я поставила следующую партию в духовку, а затем открыла браузер на телефоне, чтобы найти итальянские рецепты. Мне хотелось приготовить потрясающий ужин.

15

МАТТЕО

Джузеппе сразу привлек мое внимание, как только я вошел в вестибюль «Звезда». Он слегка запыхался, когда встречал меня у частного лифта. Невысокий и коренастый менеджер «Звезды» сегодня был одет в сине-белый костюм в тонкую полоску. Абсурдный наряд для настоящего мужчины, как и его жизнерадостная улыбка.

— Добрый вечер, босс.

Я коротко кивнул ему.

— Вам как обычно или что-то новое?

— Удиви меня.

Я стучал пальцами по ноге, нетерпеливо ожидая чертового лифта. Наконец-то он зазвенел.

— Очень хорошо. Я сейчас же пришлю ее, — сказал Джузеппе. — И позвольте поздравить вас с новой женой.

Я стиснул челюсти, но двери закрылись, спасая меня от необходимости отвечать.

Я поправил рукава. У меня было полное право быть здесь, делать то, что я хочу. Но странное, напряженное чувство в желудке не исчезло, когда я вошел в свой личный пентхаус.

Я налил себе стакан виски и посмотрел на свой город. Город, ради которого я проливал кровь и убивал. Ничто не может быть важнее семьи. В молодости я мог бы подумать иначе, но того Маттео убили вместе с моими родителями.

Я обернулся, когда дверь открылась и вошла женщина. Она была высокой блондинкой, черное платье подчеркивало ее длинные ноги. Я выпил еще. Джузеппе обычно присылал темноволосых итальянок. Было ли это совпадением, или он пытался найти кого-то, похожего на мою жену?

Вот только женщина была совсем не похожа на Софию. Ее губы накрашены красной помадой, выражение лица было уверенным и знойным, когда она подошла ко мне.

— Мне сказали, что ты красавчик, — сказала она, подойдя так близко ко мне, что ее большие сиськи коснулись моей груди. — Но красота — не подходящее слово.

Она провела пальцами по моей челюсти.

Обручальное кольцо давило мне на палец.

Мой отец был верен маме. Он всегда говорил: «Жизнь Семьи вращается вокруг Дона. Жизнь Дона должна вращаться вокруг его жены». Ни для кого не было секретом, что он позволял маме иметь свое мнение в семейных вопросах. Она даже убедила его запретить торговлю людьми на нашей территории — не самое лучшее решение, потому что некоторые капо потеряли значительную сумму денег из-за этого. Мой отец также жестко критиковал мужей, которые жестоко обращались со своими женами. Его действия вызвали разногласия среди людей, которые считали, что имеют право делать в своих домах все,