Ядовитое кино - Валерий Георгиевич Шарапов

он мне сказал, что после того, как собрание закончилось, Жилина зачем-то возвращалась в фойе.

– Возвращалась? Не совсем вас понимаю…

– Семин видел, как Жилина возвращалась в фойе после собрания. Еще Семин сказал, что вы тоже ее видели.

Женщина сделала еще один глоток.

– Да, я видела в тот день Марианну в коридоре, когда она прошла мимо нас.

– Мимо вас?

– После собрания я зашла к себе и решила занести Юре одну книжку. Это «Хроники Российского государства писателя Андрея Пчелинцева». Довольно старая книга, в ней очень подробно описаны уклад и обычаи Российского государства во времена правления Ивана Грозного. Юрий уже давно просил ее у меня почитать. Когда совещание закончилась, я занесла ему книгу, и, пока мы стояли в коридоре, мимо нас действительно проходила Марианна.

– Она прошла в сторону фойе или туда и обратно?

– Туда и обратно.

– А сколько времени она провела внизу?

– Не больше минуты.

– Семин сказал, что в руках у нее был конверт. Вы тоже его видели?

Рождественская нахмурила брови:

– Нет, я не видела никакого конверта. Подождите… Я, кажется, вспомнила! Когда Марианна возвращалась, в руках у нее был лист бумаги.

– Лист бумаги? Какой лист?

– Обыкновенный лист бумаги, свернутый в трубочку. Да-да! Я это точно помню!

– А конверта не было?

– Может, и был, но я его не видела! Вот лист бумаги точно был!

Зверев хмыкнул: час от часу не легче, и задал следующий вопрос:

– У вас с Семиным хорошие отношения?

– Обычные.

– Он интересный мужчина, я бы даже сказал красивый…

Рождественская рассмеялась:

– Неужели вы не знаете, что для женщины в мужчине главное не красота?

– А что же?

Глаза молодой актрисы сверкнули, она отвернулась:

– Наверное, сила и надежность! Если вы говорили с Юрой, то наверняка заметили, что он не такой. Давайте сменим тему!

Зверев пожал плечами, подошел к журнальному столику и снова пополнил бокалы.

– Хорошее вино! Где вы его берете?

– Это подарок Всеволода Михайловича.

– Качинский подарил вам бутылку?

– Он предложил ее распить, но я ему отказала…

– Не стали пить с ним вино?

– Не стала! Я вообще не особо часто пью, а уж пить в обществе Качинского… – женщина поморщилась. – Вы уже со многими успели поговорить, так что вам наверняка известно, что тут обо мне судачат. Все наши считали меня любовницей Качинского, а уж что касается Жилиной… Марианна просто с ума сходила от того, что Качинский отдал мне главную роль и оказывал знаки внимания.

Зверев кашлянул и сделал большой глоток.

– Извините, конечно, но я просто обязан это спросить…

– …была ли между мной и Всеволодом Михайловичем любовная связь?

– Да.

– Ничего такого не было. Он пытался сблизиться и делал это довольно активно, но я решительно это пресекала.

Зверев снова покашлял.

– Так ли это? Я слышал, многие молодые актрисы не смогли устоять перед чарами знаменитого режиссера.

Глаза Рождественской опять сверкнули, она поставила бокал на столик:

– А я смогла!

– Тогда расскажите, как все началось.

Она встала, подошла к окну и быстро заговорила:

– Я с детства мечтала стать актрисой, поэтому после школы подала документы в Институт кинематографии. Пусть и с трудом, но мне удалось туда поступить…

– Вы окончили ВГИК?

– Да. Однако до недавних пор я смогла сыграть лишь несколько незначительных ролей. Я приходила на пробы, но, очевидно, сказывалось отсутствие опыта – мне не предлагали ничего достойного. Когда я попала на студию, где проходил отбор актеров для этого фильма, я попробовалась на одну из второстепенных ролей. Когда Качинский меня увидел, он тут же попросил меня прочесть несколько монологов из текста и сказал, что я буду играть Дарью.

– Вот так, сразу?

– Да, вот так вот сразу, – Рождественская усмехнулась. – Все случилось слишком быстро, так же быстро все и кончится.

– Вы хотите сказать, что теперь, когда Качинского не стало, вас могут снять с роли?

– Я была почти в этом уверена и вчера уже хотела начать собирать вещи, но меня убедили подождать с отъездом.

– Кто?

– Сначала Горшкова, потом Головин.

– Перед своим отъездом?

– Да. Он сказал, что приложит все усилия, чтобы новый режиссер оставил меня в картине. Я не особо в это верила, однако сейчас…

– …у вас появилась некоторая надежда.

Рождественская невесело улыбнулась:

– Вы же прекрасно понимаете, о чем речь. Я имею в виду смерть Марианны.

– Получается, что у вас был повод желать ее смерти…

– Получается, что так. Марианна ненавидела меня, я, соответственно, тоже не испытывала к ней особой симпатии. Теперь же, после ее самоубийства, у меня гораздо больше шансов на то, что какой-нибудь Гордиевич лишит меня заветной роли.

– Может, все еще обойдется?

Рождественская опустила глаза, из ее груди вырвался легкий стон:

– Все наши меня не любят. А теперь, после самоубийства Марианны, меня будут еще и винить в ее смерти. И уж поверьте, постараются настроить против меня новое начальство…

– А почему вы так уверены, что Марианна покончила с собой?

– Все так считают. Когда Семин обнаружил труп Жилиной, тут такое началось…

– Что началось?

– Все столпились у ее дверей, но Дорохов закричал, чтобы никто в комнату не входил до прибытия следственной группы. Все вроде бы разошлись, но я точно знаю, что туда входили.

– Кто входил?

– Точно не знаю, но, так как я живу рядом, я слышала, как скрипнула дверь. – Она вылила остатки вина в свой бокал и тяжело вздохнула: – Знаете, с непривычки я, кажется, слегка подустала, поэтому давайте заканчивать.

Зверев поставил бокал на стол и поднялся:

– Последний вопрос. Вы сказали, что видели, как Жилина после собрания возвращалась в фойе. А вы сами туда не возвращались?

– Нет.

– А не припомните, кто в тот вечер уходил из фойе последним? Когда вы уходили, там еще кто-то оставался?

– Почему не припомню? Я очень хорошо помню, кто ушел последним.

– И кто же? – насторожился Зверев.

– Я. А почему вы спрашиваете?

Глава третья

Когда в очередной раз Зверев вошел в кабинет начальника милиции с двадцатиминутным опозданием, Корнев тут же набросился на него:

– Где тебя носит?

– Не начинай, – процедил Зверев и пронзил полковника взглядом, от которого всем, кроме Кравцова, стало не по себе.

Корнев что-то пробубнил себе под нос, Костин и Комарик переглянулись, а Кравцов нехорошо усмехнулся. Следователь похлопал рукой по папке с материалами уголовных дел, лежащих перед ним, и вкрадчиво спросил:

– Павел Васильевич, протокол допроса Семина, составленный старшим лейтенантом Костиным, уже у меня. Насколько я понимаю, вы вчера тоже общались с Семиным?

– И что с того?

– То есть вы не станете оспаривать,