Давай начнем сначала - Карен Брукс

Его лицо напряглось.

— Потому что я заставил их заплатить за то, что они сделали, — сказал он тоном, от которого у Гейби мурашки побежали по спине.

Что-то здесь не так.

Не похоже, что поведение Гари диктуется лишь психической травмой, вызванной разводом родителей. Гейбриела попыталась вспомнить все, что он когда-либо говорил о своей семье. Но это были довольно скудные сведения.

Она знала, что отец Гари довольно известный психиатр, которого часто привлекали как эксперта во время судебных процессов. Как правило, он высказывался в пользу подсудимых.

«Отец мог оправдать все» — это было одно из замечаний Гари, произносимое им с весьма мрачным выражением на лице. Согласно жизненной позиции Гари Барта, существовали вещи, которые нельзя прощать никому и никогда.

И он не прощал.

Гейби ничего не знала о его матери. Лишь то, что после развода она вышла замуж.

Сестра Гари, страдавшая нервным заболеванием, была безнадежно больным человеком. Ее муж выполнял при ней роль няньки. Гейби поражало, как могло такое случиться в семье известного психиатра.

Это все, что было известно невесте о семье жениха.

— Полагаю, я имею право знать, что они такого сделали тебе и что ты сделал им.

— Оставь, — ответил Гари, — это уже история.

— Нет. Я целый год не спрашивала тебя о твоих родных, потому что у меня не было права этого делать. Но теперь я должна все знать о человеке, с которым связываю свою жизнь, хотя бы для того, чтобы лучше его понимать.

Он искоса взглянул на нее.

— А ты что, не понимаешь своего будущего мужа?

— Не полностью.

— То же самое и я, — усмехнулся Гари.

— Мне кажется, ты должен рассказать все, что произошло в вашей семье, — настаивала Гейби все решительнее.

Он пожал плечами.

— Это некрасивая история.

— А мне и не нужно красивых историй, я хочу знать правду. Если ты будешь и дальше не допускать меня в свою прошлую жизнь, что за брак у нас получится?

— Это решит будущее, — уверенно ответил Гари.

— Но прошлое сделало тебя таким, какой ты есть. Не зная его, я никогда не пойму некоторые твои слова и поступки. А я хочу их понимать.

Он нахмурился.

— Но тебе все это не понравится.

— Не имеет значения.

На несколько секунд воцарилась тишина.

— По совести говоря, — наконец произнес Гари, одобряюще улыбнувшись ей, — это именно то, что я люблю в тебе, дорогая. Ты никогда не отворачиваешься от правды, какой бы она ни была.

Гейби подумала, что здесь он близок к истине. Но в прошлый уик-энд она, однако, позволила себе, словно страус, спрятать голову в песок.

Тем не менее, ей было приятно, что возлюбленный ценит не только ее женственность, но и характер.

— Так что же произошло? — снова вернулась она к волнующей ее теме, внутренне готовая услышать все, что угодно.

Он расслабился, откинувшись на спинку сиденья. Угрюмое выражение покинуло его лицо. И когда он начал говорить, его голос звучал бесстрастно, без всяких эмоций.

— Во-первых, я разрушил профессиональную репутацию моего отца.

Гейби удивленно взглянула на него.

— Но как?! — воскликнула она.

— Удалось собрать кое-какой компромат.

— О господи!

За какого же человека она собирается выходить замуж! Она знала, что Гари суров, но чтобы быть настолько жестоким…

Он ни на секунду не отрывал взгляда от дороги, словно не слышал ее восклицания. В его взгляде и движениях чувствовалось полное спокойствие.

— Затем я привел к финансовому краху моего отчима. Такая операция отняла у меня много сил и времени, но, тем не менее, я сделал это.

У Гейби пропал дар речи.

Что же могло породить такую ненависть? Должно быть, была какая-то веская причина. Гари ничего не делал просто так.

— Затем я привел свою мать на грань нищеты. Она лишилась всего, что ей было дорого, лишилась своей безумной роскоши, которая значила для нее больше всего в жизни, — почти нежно закончил он.

— Это был реванш? — Гейби старалась изо всех сил, чтобы ее голос звучал как можно спокойнее.

— Нет, это не реванш, это справедливость!

Сколько страсти было вложено в последнее слово!

— Где же твое милосердие, Гари? — мягко спросила она.

— Ты права — я жесток, — легко согласился он. — Но и у них его не было. Когда меня заставляли изучать Библию в частной школе, куда меня отправили, чтобы не путался под ногами, я сделал для себя важные выводы.

— Но что они такого сделали?

Гари скривил губы. Голос его зазвучал зло и резко:

— Нечто более непростительное, чем их жуткие пьяные оргии, чем их дикий разврат.

Он с силой сжал челюсть, а затем медленно, вероятно, большим усилием воли заставил себя немного расслабиться.

— Что, что случилось, кроме этого? — тихо спросила Гейби.

— Они вовлекли в свои грязные дела и мою сестру.

Абсолютно лишенное эмоций заявление. Лишь констатация факта. Такая зловещая, что кровь застыла в ее жилах при мысли о том, что осталось невысказанным. Ведь за этими словами крылось нечто ужасное.

— А она? Тоже охотно принимала участие в такой жизни?

— Нет. Дайана этого не хотела. Она была словно маленький испуганный кролик, абсолютно беспомощный, легко обращаемый в жертву. Все это продолжалось годами.

— Но ведь ты же боролся. Гари.

— Да, они не смогли сломить меня.

Он все-таки сумел выжить, отделиться от них и добиться высот в жизни. Но его сестра…

Мозг Гейбриелы еще отказывался признать ту правду, которая заключалась в словах Гари. Она была уверена в том, что предполагает нечто худшее, нежели происходило на самом деле.

— А что случилось с Дайаной? — спросила она и вдруг покраснела: ведь Гари может подумать, что ее привлекают подробности.

Его рот превратился в узкую линию.

— Это животное, мой отчим, жил с ней каждый день, пока она оставалась с ними, — горько произнес он. — Заодно, естественно, спал и с моей матерью. А отец, чьей жизненной установкой было оправдывать любое преступление, отказывался поверить в это, вмешаться и забрать Дайану. Моя мать, боявшаяся расстаться с роскошью, окружавшей ее, закрывала глаза на все происходящее…

Гейби зажмурилась, почувствовав, как что-то содрогается у нее внутри от услышанного. О, она читала о таких случаях в газетах, слышала о них по телевизору, но никогда не предполагала, что весь этот ужас коснется ее жизни.