Замри, умри, воскресни - Мэриан Кайз

Я, конечно, предвидела возможные последствия и разработала хитроумный план действий, чтобы не напиться: я решила, что вино я пить не буду, поскольку, когда тебе без конца подливают, следить за количеством выпитого не представляется возможным. Я лучше стану пить водку с тоником, причем после каждой порции — в этом и состояла хитроумная часть — буду перекладывать лимон в новый стакан. Таким образом я сумею контролировать количество, и когда лимонных ломтиков в стакане наберется столько, что для водки места не останется, можно будет отправляться домой. Все очень просто, скажи?

А вот и нет.

Я пришла в числе последних, не только потому, что мама под всевозможными предлогами меня задерживала, но и из-за того, что этот «Мармосет» принадлежит к числу тех жалких заведений, которые, видите ли, не считают нужным кричать на каждом углу о своем существовании — ни названия, ни адреса, ни витрин. Точь-в-точь как вели себя новомодные заведения в Нью-Йорке или Лондоне лет пять назад. Ну так вот. Вхожу я, а во главе стола, конечно, наша Принцесса Коди. Принимает подарки. Тут мне пришлось понервничать, поскольку в тот день мама впервые, с тех пор как все это началось с отцом, отпустила меня по магазинам, и я от возбуждения металась и не знала, с чего начать и что купить. И вот, вместо того чтобы купить подарок Коди на день рождения, я покупаю — ты не поверишь — ведерко для угля. Не спрашивай зачем, просто оно мне приглянулось; я рыскала по хозяйственному отделу в «Дане», и оно вдруг попалось мне на глаза, и я поняла, что хочу такое. Затем — только никому не рассказывай — я отправилась в отдел игрушек и купила себе волшебную палочку — как у феи в сказках. Это сверкающая серебристая звезда на палочке, а вокруг нее — сиреневый пух. Мне стыдно признаться (я просто в замешательстве), как сильно мне захотелось ее иметь. Думаю, это из-за того, что папин уход словно лишил меня детства, и это была попытка его вернуть.

Что я, собственно, хочу сказать? То, что времени у меня осталось, только чтобы купить Коди бутылку шампанского, прилепить к ней подарочный бантик, который изрядно поистрепался, прежде чем попасть по назначению. При виде подарка Коди скривился и высокомерно изрек:

— Бьюсь об заклад, в этот бантик вложен глубокий смысл.

Я хотела было развернуться и уйти домой, смотреть с мамой сериал.

— Я здесь не для того, чтобы выслушивать оскорбления, — объявила я. — Уверяю тебя, мне есть куда пойти.

И тут он — поднять флаги! — извиняется и велит Тревору уступить мне место по правую руку от себя.

Обычная для Коди тусовка: горластые, смазливые, охочие до веселья. У всех мужиков маникюр, а бабы все ухоженные и хорошо знакомые с «Берберри». Была Сильвия, Дженнифер, еще какие-то — не упомнишь, как зовут.

Я с жаром принялась за водку с тоником и, надо признать, прекрасно провела вечер. Как в старые добрые времена. Потом я сказала Коди, что мне жутко нравится есть с большой тарелки — поскольку после того, как мама расколотила всю посуду, мы с ней приспособились питаться с пирожковых тарелочек — купить новую посуду мне недосуг.

Тогда Коди постучал ножичком по бокалу (при этом даже не заметив, что уронил себе в шампанское кусочек зелени), призвал всех к тишине и заставил меня рассказать о том, как нас бросил папаша. Поскольку я в этот момент уже приступила к шестой порции водки с тоником, такое предложение не показалось мне чем-то ужасным, а наоборот — невероятно забавным. Весь стол обратился в слух, все так и покатывались со смеху, слыша, как теперь выглядит мой отец, как к нам приезжала «Скорая» и сколько раз за последнее время я ездила в аптеку. Затем я поведала о том, какая у меня выдалась неделя, как я изо дня в день поднималась в пять утра и возвращалась из Килдэра к часу ночи. Как утром в день свадьбы Давинии большая часть биотуалетов оказалась в плачевном состоянии, никто их даже не чистил, не считая это своей обязанностью, поэтому мне пришлось завернуть рукава торжественного наряда, облачиться в фартук и взяться за щетку. При этом мне пришлось оставить на голове свой изысканный убор из павлиньих перьев, поскольку найти чистое место, куда его пристроить, мне не удалось.

В тот момент мне это занятие казалось тошнотворным, но, когда я поведала о нем гостям Коди, мне стало весело. Вот умора! Я хохотала до слез. Сильвия и Реймонд отвели меня в туалет, чтобы привести в порядок, после чего я заказала еще водки с тоником и продолжила веселиться.

Я рассказала всем и каждому о новых шоколадных батончиках «Тирамису» — включая официантов и людей за соседними столиками.

Что было потом, помню смутно. Помню, что счет принесли какой-то немыслимый, что на меня все набросились, поскольку водка с тоником оказалась по десятке за порцию, а я их выпила не меньше одиннадцати. Еще более смутно вспоминаю, как я отказывалась уходить, мотивируя тем, что в стакане с моими лимонными ломтиками еще оставалось место. Дальше — не то во сне, не то наяву — я с Коди и Сильвией села в такси и умудрилась шарахнуть дверцей себе по уху — и сегодня у меня ухо такое пунцовое, что, наверное, это было наяву. Больше ничего не помню…

Я остановилась. Если продолжение не ужать, это послание разрастется до размеров «Войны и мира». Потому что наутро после гулянки у Коди я проснулась в своей постели, в своей квартире, и не успела осознать, что лежу внутри пододеяльника, как во мне поднялось дурное предчувствие. Мне сразу показалось, что что-то со мной не так, и дальнейшие изыскания установили, что я лежу одетая, но при этом лифчик у меня под платьем расстегнут, а трусики спущены, хотя колготки на месте. Как только я все это поняла, мне стало настолько неудобно, что терпеть дальше я оказалась не в силах.

Пока я извивалась, пытаясь привести себя в более удобоваримый вид, я бросила взгляд в сторону и — не поверите — увидела распростертым на полу мужчину — в позе, в какой обычно полицейские обнаруживают труп и обводят его мелом. Темные волосы, в костюме. Я понятия не имела, кто он такой. Ни малейшего. Он открыл один глаз, прищурился на меня и сказал:

— Доброе утро.

— Привет, — ответила я.

Он открыл второй глаз, и мне показалось, я все же его знаю. Лицо точно было знакомое, без сомнений.

— Оуэн, — подсказал он. — Мы познакомились вчера в «Хэммане».

«Хэмманом» назывался новый популярный бар — хоть убейте, я не помнила, что побывала там вчера вечером.

— Почему ты лежишь на полу? — спросила я.

— Потому что ты меня вытолкала с кровати.

— Почему?

— Вот уж не знаю.

— А ты там не замерз?

— Окоченел.

— На вид ты совсем молоденький.

— Двадцать восемь.

— Я старше. — Я оглядела комнату и спросила: — А что тут делает мое ведерко для угля?

— Ты принесла его сюда мне показать. Ты вчера всем его расхваливала как предмет своей величайшей гордости. И не без оснований, надо признать, — добавил он. — Миленькое ведерко.

Он надо мной смеялся, а я хотела, чтоб он побыстрей убрался, чтобы можно было снова уснуть, а проснувшись, обнаружить, что все это мне привиделось.