Месть - Виктория Мальцева

- Максюш, поедете в твою квартиру?

- Да, а что?

- Может, останетесь здесь, у меня? В комнате твоей я убрала, кровать у тебя большая, поместитесь… Мне так тяжело одной! – на глаза её наворачиваются слёзы. – Вы так редко приезжаете, а Ленка совсем про мать забыла. Ты когда Максюшу меньшего привезёшь?

- Мам, ну это не я решаю, ты же знаешь, договаривайтесь с Леной, я слетаю с ребёнком – не проблема. И вообще, сколько можно уже уговаривать тебя переехать в Москву?

- Москва ваша – жестокий город, тяжёлый, шумный. Души в нём нет. А Питер – красивый город, чувственный, я из Питера никуда – тут моё детство прошло, юность, тут и старость останется. Вы бы мать навещали хоть иногда, большего не прошу. Ну что, Соня, останетесь?

- Пусть Макс решает, тут его ипостась!

Маргарита смеётся:

- Умница невеста твоя, Максюш! Пойду, постелю вам, поздно уже.

Июньская ночь совсем не ночь в Питере, потому что она – «белая». В комнате светло, как на рассвете или закате, отсутствие темноты не даёт непривычному организму спать, ведь по ощущениям – время для бодрствования.

Лежим с Максимом в обнимку и облипку, потому что кровать хоть и широкая, но всё же одноместная…

-Что улыбаешься?

- Подумал кое о чём…

- О чём?

Молча и улыбаясь ещё шире, поднимает руку и рисует ею радугу над моим животом, затем прячет лицо в моих волосах. У меня защипало в носу… Нет, я не хотела ребёнка, и мои материнские инстинкты даже не думали просыпаться, но было в этом жесте и в последующем смущении взрослого, зрелого, сильного и успешного мужчины нечто настолько трогательное и эмоциональное, что моё каменное сердце умудрилось даже трепыхнуться…

Спустя время Макс вынырнул из своего убежища и спросил:

- Ничего не скажешь?

- А что ты хочешь услышать?

- Не хочешь ли ты того же, чего хочу я… наверное, - голос его теряет мягкость.

Тяжёлая, неловкая ситуация – в моём сценарии нет эпизода с таким содержанием.

- Макс, я никогда даже не думала об этом, поэтому у меня нет ответа. Я не знаю, что сказать тебе.

- Пообещать подумать, - вновь теплеет, улыбается, кладёт ладонь мне на живот, неся этим жестом не сексуальный смысл, а некий скрытый духовный посыл.

- Обещаю завтра же внести в ежедневник задание «Поразмышлять над продолжением рода человеческого».

- Позволь мне? – трётся носом о мою щёку.

- Позволить что?

- Позаботиться о твоём ежедневнике, - целует меня в шею, закрыв глаза, ладонь на моём животе вжимается плотнее.

«Так, пора с этим кончать», твердит мой разум. «Ну ещё немного, пожалуйста, смотри же как хорошо тебе с ним!» - сопротивляется нечто.

Утро следующего дня началось с поцелуя… Открываю глаза и вижу каштановую чёлку, кудрявые пряди щекочут мой нос, опьяняя своим ароматом, затем подбородок, шею и, в конце концов, дислоцируются на груди. Утреннее солнце забавляется, раскрашивая моего шатена золотом и сводя во мне с ума то, что ещё не перестало быть женщиной…

Лукавые глаза играют с моими, нежные губы исследуют пределы моей чувственности… Его ладони, пальцы, бёдра – всё, что касается меня, несёт наслаждения тактильного единения...

Кто придумал это? Кто наделил наши тела кожей, снабдил её рецепторами, отвечающими за наши ощущения, кто изобрёл этот метод получения удовольствий посредством касаний, трений, поглаживаний, осязания другого тела и его будоражащих сознание ароматов?

Кто додумался поместить пик человеческого блаженства в размеренный темп совместного движения, соединённого в одно самыми чувственными частями наших тел?

Мне кажется, вся моя нижняя часть тела растапливается, как сливочное масло, и вот-вот растечётся по постели, а затем, когда и с ним произойдёт то же самое, обе эти жидкости, соединившись, породят взрыв невиданной сладости...

Я больно кусаю его за плечо, чтобы сдержать свой крик, а он, задыхаясь, изо всех сил пытается сделать ЭТО тихо, но всё равно стонет, стараясь погасить свой всплеск физического счастья в нежном изгибе моей шеи, плавно переходящем в волосы…

- Это лучший День Рождения в моей жизни, - мальчишески озорные глаза топят меня в своём тепле талантливее самого Солнца. - Ну, по крайней мере, его начало!

- Ты негодяй! Мог бы и предупредить о своих именинах. Такой День, а я без подарка!

- Подарок есть, - кладёт мне на нос мелованный конверт, пахнущий типографской краской. В пакете билеты, буклеты и листовки с информацией о романтическом отдыхе в Исландии…

- Исландия?

- Моя мечта! С юности ещё. Если согласишься поехать со мной – это будет лучший подарок в моей жизни!

- Ну если так… То соглашусь!

- Правда? - губы его растягиваются в едва сдерживаемой счастливейшей улыбке, рисуя на щеках знаменитые ямочки…

Ах, сколько девчонок в школе погибали от чудесного воздействия этих самых ямочек на их юные сердца…

А мне в тот день они помогли пройти через пытки Суда и допроса с пристрастием от кровожадных журналистов с искренней улыбкой на губах и в глазах, ведь в голове моей были не эти будничные заботы о репутации моего детища, а волшебство ожидания двух дней любви в сказочной стране из воображаемых миров мальчишки Максима…

{Sigur Ros - Olsen Olsen}

За свою жизнь мне довелось повидать немало стран, городов и достопримечательностей, но Исландия потрясла своей необычной красотой и… похожестью на Максима.

Завораживающая, сдержанная, непередаваемо красивая, находящаяся на стыке тектонических плит Евразии и Америки ровно также, как и Максим – соединение соперничающих в своей противоположности сторон его сложной души…

Первое впечатление сразу после выхода из самолёта на исландскую землю в аэропорту Кефлавика можно уместить в трёх простых словах: тепло, первозданность и покой.

В чистейшем воздухе разлито умиротворение. Уют и спокойствие обволакивают тело и душу с первой же секунды и не покидают до самого конца пребывания в этом невероятном месте. После шумной, напряжённой Москвы, живущей и питающейся стрессом, это сказочное ощущение покоя вызывало и во мне, и в Максиме, в нас обоих, экстатические переживания. Мы были очарованы оба…

Невообразимые пейзажи ярко зелёной, сочной травы и камни, повсюду камни, скалистые разломы, и ютящиеся в них озёра, лагуны и гейзеры. Воздух в этой стране не просто чистый, а воплощает олицетворение первозданной чистоты, как, в общем-то, и само это безлюдное пространство лунного ландшафта.

Максим улыбается во весь рот, он на пике своего счастья… Ах, как же больно будет тебе падать, дружочек!