Змей - Виталий Сертаков

– Вы кое-что упускаете, Бронислав. – Я потер виски. Проклятые благовония… – Предположим, что вы мне помогли, я сумел тогда вернуться, но не сумел ничего изменить до декабря две тысячи триста девяносто девятого. Ведь мы же находимся в декабре? Откуда вы знаете, что будет завтра?

Он поморгал.

– Марио, найди Николая. Пусть притащат скафандр.

Итальянец вышел.

– Я прекрасно представляю, что будет завтра. Вы пытаетесь меня убедить, что были в первой десятке, испытавшей на себе препарат. А случаев пробоя только в Содружестве – тысячи! И по большей части при замене личности появляются придурки…

– И эти придурки, если пансионы не справятся, одновременно будут жить и здесь, и там.

– Как это?! – Он отставил пиво.

Я поведал про джой-концерт и про убийство вернувшегося живым Бурсенко.

– Проклятье! Это меняет дело! Академия исходила из того, что ни в одном учебнике истории нет данных о групповых летаргиях в двадцатом веке…

– Так никто долго и не спит.

– Вы сказали, в вашем времени сон длится не больше восьми часов? Йэп! Вот он, парадокс, нарушается равенство темпоральных интервалов… Почему здесь уходит неделя на восстановление? – В нем наконец заговорил ученый. – Ну, гут. Вернемся к убийству. Какая связь?

Я пожал плечами и честно ответил:

– Возможно, случайность, а возможно, кому-то нужно, чтобы я там не проснулся. Или проснулся без воспоминаний об этих днях. Даже в мое время такие вещи уже практиковались.

– Вот как? – Воробей спрятал пушку и первый раз улыбнулся. – Поболтаем после. Сейчас мы примерим новый костюмчик. Марио?

– Броня, все на месте.

Третий раз за день меня переодели, на сей раз в длинную звенящую кольчугу. Голову пропихнули в огромную тяжеленную маску, изображающую дракона. Дышалось с трудом, и я чувствовал, что долго так не прохожу. Марио и Николай взяли меня под руки. Кореянка засмеялась.

– Потерпи, френдик! – Воробей щелкнул дракона по лбу, в ушах зазвенело. – Это шлем от костюма «Тэ-Пэ семнадцать», а проще сказать, кусок тугоплавкого скафандра для работ в зоне жестких излучений. Парни его сперли в музее освоения Венеры.

Терпеть пришлось долго. К великому счастью, публика на галереях наряжалась и похлеще, посему никто не обращал внимания на нашу пьяную троицу. Поскольку обзора из скафандра не предусматривалось, а куски проводки от видеокамер болтались у меня на шее, то окружающий мир я воспринимал на звук. Какое-то время ехали в лифте, снова шагали, потом меня посадили, я тут же от толчка повалился вперед, разбив губу и чуть не сломав переносицу. Попытался вернуться в сидячее положение, но оказался заперт в узком пружинящем коконе, к тому же постоянно трясло. Черт подери, мы летели, я слышал свист крыльев, но не мог даже одним глазком взглянуть с высоты!

Когда Николай стянул с меня это тугоплавкое ведро, я был мокрый, как после хорошей бани.

– Познакомься, Макс! Габриэла, Соня, Людвиг, мои хорошие друзья. Не пытайся с ними заигрывать, иначе они превратят твой мозг в салат.

Овальный зал, забитый оборудованием. Напротив три дамы в белом, мужские стрижки, мужские костюмы. Соня зафиксировала мой череп в зажимах, Людвиг подкатила к лежанке подобие серванта.

– Не двигаться и не дышать!

– Улыбнись, френдик! – Бронислав катался на кресле вдоль приборных стеллажей. – У тебя превратное представление о войне полов. Как видишь, и среди натуралов полно замечательных людей. По основному профилю девочки занимаются ремонтом киберов, и твой сканер не совсем по их части, но технология устранения примерно одинакова. Так, Сонечка?

– Ольшанский, не пугай мальчика! Габи, видишь его?

– Да, затылочный отдел, даю наводку! – Габриэль, самая молоденькая, колдовала над пультом. – Людвиг, или усыпи его, или поставь третий зажим!

– Не надо меня усыплять!

– Это вам не кибер! – издевался Воробей. – Люди, они иногда дышат.

– Дело не в дыхании, – очень серьезно отозвалась Габриель. – Нам мешает работа сердца, нелегко точно прицелиться.

На сей раз у меня вспотела спина.

– А нельзя ли без стрельбы? – сквозь зубы предложил я. – Ну, как-нибудь хирургически?

– Ни один хирург, даже робот, не отыщет у тебя в мозгу такую малышку. Ничего, Габи дело знает, выжжет заразу одним махом…

В результате мою несчастную избитую голову зажали еще с двух сторон, и сканер был уничтожен. Потом мы остались втроем.

– Сколько с нас, Сонечка? – как бы мимоходом поинтересовался Воробей.

– Сто двадцать. Только ради тебя, Ольшанский.

– Понял, френдик? – подмигнул он. – Сегодня же переведешь сто двадцать тузов, я скажу куда… На стипендии юным дарованиям. Только не отсюда, все забавы с хардом – в движении.

– Бронислав, – спросил я его уже в машине, – а что, если бы у меня не было таких денег?

Он взглянул с изумлением:

– Тебе пришлось бы их найти, Макс. Я поневоле улыбнулся.

– Чему ты смеешься, френдик?

– Просто так. Россия остается Россией.

Я растирал левую ногу. Чувствительность понемногу возвращалась, но на коже появился сильный ожог. Пейзаж за окнами изменился самым удивительным образом. Мы мчались в региональном такси, судя по солнцу, на запад. Впрочем, солнце давно исчезло за тучами, тропический барьер остался позади, снаружи тоннеля царила привычная русская зима. Унылые грязно-белые пространства, куски технических конструкций, огрызки голого леса. Николай потягивал пиво, Марио с кореянкой Енг изучали добычу, захваченную мною в бою. Воробей работал в харде.

– Меня настораживают два момента, Макс! – хмуро сообщил он, стягивая визор. – Я тут кое-что проверил… Угадай, что за трофей ты обронил на поле боя?

Я пожал плечами. Бронислав потыкал ногой сморщенное серебро скафандра.

– Это биопарализатор сегментарно-картечного типа, БСК. Нет ни номера, ни кода изготовителя, но оружие сделано не в Содружестве. Подобные игрушки запрещены Гуманитарной конвенцией, я сам впервые вижу…

– Картечь?

– Не та картечь, с которой предки ходили на медведей. Он отстреливает жидкую кассету с псевдонасекомыми, ориентированными на запах человека. Укус вызывает мгновенное поражение нервной системы, длящееся до суток. В семьдесят девятом году, во время астраханского выступления мутантов, пограничные спецотряды таким оружием разгоняли толпу. Несколько человек погибло от шока, но Департамент безопасности заявил о своей непричастности.

– Пиявки, вонючие пиявки! – мрачно процедил Марио. – Ты помнишь, Броня, на место выезжал комиссар ООН и подтвердил, что следов воздействия БСК не обнаружено?

– А у них никогда ничего не обнаружено… – Бронислав закурил. – Йэп, Макс, малоприятные новости, за мной никогда так не охотились… Но имеется еще кое-что. Пока мы тут развлекаемся, мои друзья пытались найти любую доступную инфу на тему твоего «барабана». Никаких следов таинственного наркотика, вызывающего вместо кайфа здоровый восьмичасовой сон. Девчонки прочесали все доступные базы по двадцатому и двадцать первому столетиям. Мы нашли данные по тогдашней Федеральной службе безопасности… Йэп!