На метле двоим не место, или Ведьма для жреца - Наталия Журавликова

явно это не муравьи за ночь натаскали.

– Славные граждане Рианурта! – разнесся над собравшейся вокруг потенциального костра толпой зычный голос местного конферансье. – Сейчас посланница великой богини продемонстрирует нам благоволение Оделаморы. И призовет свет Луны.

Сотни голов с благоговением обратились к небу, на котором ярко сияло послеполуденное солнце.

9.1

– Призвать свет Луны? Сейчас, среди бела дня при ясном солнышке? – уточнила я.

– Именно, – подтвердил Омерфор. Он смотрел на меня с интересом. И в его стального цвета глазах плясали языки пламени. Мне казалось, если приглядеться, можно увидеть в этом огне и мою крошечную фигурку.

– А Иналуру не обидится, что мы через голову прыгаем? – уточнила я. – Сестрички иногда и так между собой грызутся, а тут еще и лунный свет не по графику.

– Вот ты как посланница и договоришься,– несносный жрец пожал плечами. Его совешенно не волновали наши божественные заморочки. А еще служитель культа, называется. – И потом, в древних книгах ничего о неуместности таких проверок не упоминается. Их проводили и всё.

– Эй! Когда испытание начнете? – требовательно крикнул кто-то из толпы.

Мы со жрецом беседовали подле кучи сваленных веток. Я разглядела и березовую кору для растопки, и пучки соломки местами. Кажется, тут в меня никто не верил!

Собственно, я этих людей понимала. Сама видела вчера – нет у них теперь ни цирка, ни театра. А зрелищ хочется. Тем более, что и с хлебом тоже напряги. Если уж воды от меня ждать не придется, так хоть нервы пощекотать посредством сожжения ведьмы.

– Не будем заставлять народ Рианурта ждать, – предложил Омерфор, – разреши сопроводить тебя на место проверки.

– Это куда? – прищурилась я с подозрением. Нехорошим.

– Куда ты сейчас подумала, – голос Омерфора звучал официально, но я готова поклясться своей метелкой – он надо мной издевался.

Гадкий служитель культа подал мне руку, чтобы я могла ухватиться за его локоть. Словно на бал меня приглашал, а не на костер провожал.

Позади этого ведьминского эшафота была приставлена лестница, широкая такая, больше похожа на трап для самолетов. Вот по ней мы оба и поднялись наверх, где была оборудована неширокая, но устойчивая площадка. Видно, что новенькая, специально для меня сколоченная и прибитая к столбу. А уж под ней и вся эта куча хвороста высотой метров в пять.

– К столбу меня привязывать будешь? – спросила я светским тоном.

– Это потом, – любезно ответил жрец, – когда ты провалишь испытание. Пока же я оставлю тебя здесь, не буду отвлекать от общения с высшими силами. Удачи.

Он даже мне рукой помахал, когда вниз возвращался. Ненавижу его самонадеянную физиономию. Фанатик религиозный. Ведьмоненавистник.

Я окинула взглядом толпу. Стоят, головы задрали, смотрят с любопытством. Вот нравы у этого общества. Перед ними сейчас живого человека, возможно, жечь будут. А они даже ухом не ведут.

Что-то нужно им сказать? Я прокашлялась и начала:

– Дамы и господа! Узрите смертельный номер в исполнении начинающей ведьмы Ларисоли.

Про начинающую я, наверное, зря сказала. У них и так ко мне доверия нет. А я подчеркнула свою неопытность. Да и ладно. Тоже задрала голову, чтобы на солнце посмотреть. Ух, слепит как. А ведь во сне та веснушчатая девушка как раз о такой ситуации говорила. Что я должна делать? Вытянуть правую руку ладонью вверх, кажется. Ладонью вверх. Так, сделала. Что дальше? Ох. Вспомнить бы это слово.

– Ну, что же ты ничего не делаешь? – возмутился все тот же голос из “зрительного зала”.

– Тебя бы сюда поставить! – пробормотала я себе под нос. А громко, на толпу, отвесила:

– Дайте сосредоточиться. Вы пруфов о моем божественном посылании хотите, или дождя из саранчи?

Соседи зашикали на недовольного зеваку. Никто не хотел еще и саранчи к засухе впридачу.

Закрыв глаза, я вспоминала нужное слово. И ведь даже Барселлы нет, чтобы подсказать. Зашипеть, если я неправильно его назову. Хотя, тут у меня тысяч пять зрителей собралось. Они еще и не так зашипят, если я должного эффекта не произведу.

– Аберамус! – попробовала я. И сама поняла, что не то. – Афигамус…

Да что ж я беспамятная такая… Толпа гудела в нетерпении. Им уже огоньку хотелось, коли других зрелищ не давали. Правая рука начинала неметь от фиксированной позы. И тут я вспомнила.

– Акерамус!!!

Точно, без вариантов, это нужное слово. И сейчас все получится. Открыв глаза, я посмотрела на небо. Солнце все так же сияло, на лунный свет ни одного намека не было.

– Никакая она не посланница, разве не видите? – заорал неугомонный критик. – Она сама не знает, что делать!

Он был прав. Но все равно, слышать такое очень обидно. Какая же я дурочка! Поверила глупому сну. Нет, суть испытания мне там изложили правдиво. Но вот со способом достижения обманули. И теперь я буду гореть. Буквально. И метла меня не спасет, потому что осталась рядом с кошкой, в карете. И Барселлу накормить будет некому.

Ступеньки за моей спиной заскрипели под чьей-то тяжелой поступью. Я оглянулась. Палач! Настоящий, в плаще с черным капюшоном. В руке его не было ни факела, ни спичек, но я не сомневалась, что рабочие обязанности этого человека – исполнение смертных приговоров.

– Что, даже трех попыток не дадите? – бепомощно спросила я. Палач молчал. Ему, возможно, не положено говорить с жертвами.

Знаками показал, что я должна прижаться к столбу спиной. Вот и все, Ларисоль, долеталась. Но делать нечего. Словно под гипнозом, я подошла вплотную к толстому вертикально стоящему бревну. Корабельную сосну ради меня загубили, не иначе. Прислонилась, чувствуя тепло и шероховатость дерева. Палач притянул меня к столбу веревкой за талию. Руки-ноги привязывать не стал.

– Говори свое последнее слово, ведьма, – услышала я голос Омерфора. Почему-то дрожащий. Ему меня жалко?

Жрец стоял на верхней ступеньке лестницы, взойти на эшафот к нам не мог, места мало. Удивительно, сталь его глаз выглядела поверхностью озера. Словно он слезу вот-вот пустит. А еще более удивительно, что я сейчас такие вещи подмечаю. Когда меня вот-вот казнят и нужно последнее слово придумать. Интересно, в буквальном смысле, всего одно?

А палач уже вовсю готовился. На публику работал. Поднял обе руки, очертил ими в воздухе треугольник. Затем развернул ладони вверх, и над каждой появился огненных шарик. Народ разразился овациями. Фаер-шоу! Вот как надо, зрелищно. С жестикуляцией… Погодите-ка!

Я вспомнила, что неправильно выполнила инструкцию зеленоглазки. Точнее, не до конца.

Выбросив правую руку вверх, трижды начертила в воздухе круг, по часовой стрелке, чувствуя, словно вокруг запястья сжалась туго повязанная косынка. И произнесла свое последнее слово:

– Акерамус!

– Да хватит