Заговор князей - Роберт Святополк-Мирский

Так возник новый монастырь, которому скоро суждено будет стать оплотом борьбы за могущество русской православной церкви и, поднимая то первое бревно, Иосиф не знал, что строит себе памятник на многие столетия, так же как, наверно, не думал, что здесь отныне проведет он большинство дней своей долгой, богатой событиями жизни, здесь умрет, и здесь же будет погребен.

К 15 августа строительство было окончено, и новый храм освятили во имя Успения Пресвятой Богородицы, а вокруг уже росли монастырские строения. Князь Борис Васильевич оказывал самое ревностное участие во всем, что касалось новой обители, и еще задолго до ее закладки исходатайствовал благословение новгородского архиепископа Феофила. Волоцкая земля, несмотря на ее близость к Москве, входила в Новгородскую епархию и, перебравшись в Волоколамск, Иосиф не только вышел из-под прямого влияния великого князя, но также из прямого подчинения митрополиту. Свое нынешнее положение он считал чрезвычайно выгодным и удобным для тех дел, которые он намеревался совершить во славу веры и церкви.

И вот сейчас, расхаживая взад и вперед по келье и готовясь к важному разговору с князем Борисом, Иосиф прекрасно осознавал, что собирается приложить руки к делу, в котором очень легко лишиться головы. Нет, Иосиф не боялся смерти, он почти ничего не боялся, но было бы досадно, если бы обширные и великие его планы, так всесторонне обдуманные за двадцать лет в тиши боровских лесов, бессмысленно погибли бы вместе с ним, из-за неудачи какого-то жалкого мятежа удельных князей.… С другой стороны, сопротивление великокняжеских братьев ослабляло дерзко растущее стремление московского государя к полному единовластию, и это ослабление входило в планы Иосифа…

… Светская власть должна быть подчинена духовной, а чем сильнее и самодержавней будет становиться великий князь, тем неохотнее будет он прислушиваться к советам мужей церкви. Этого нельзя допустить. Значит, дело братьев следует поддержать, но… Но… В этом «но» и заключена вся суть…

В дверь тихо постучали. Три удара и еще один. Это — Елиазар. Самому младшему из братьев Иосиф доверил голубей. Никто, кроме Елиазара не имел к ним доступа, — он один вынимал из колец на лапках своих почтальонов маленькие кусочки бумажек, испещренные загадочными каракулями, и доставлял Иосифу, он и отправлял этим же путем послания своего старшего брата с птицами, выученными так, что только смерть могла помешать им долететь туда, куда нужно.

— Войди, — сказал Иосиф.

— Прости, — извинился Елиазар, — Ты не велел тревожить, но мне показалось, что от отца Мефодия пришло важное известие, и что оно может помочь тебе в твоих размышлениях, — Елиазар чуть заметно улыбнулся и протянул маленькую трубочку.

Иосиф подошел к окну и развернул письмо. Там было написано:

«М-И. 2л. О-Л + н. 22 в Брт. на рбж. 1 — у ФК. 23 ФБ — к в.к.»

— Спасибо, брат, — улыбнулся Иосиф, — Возможно, это действительно мне пригодится.

Елиазар слегка поклонился с ласковой улыбкой на устах и вышел, а Иосиф снова задумался.

Донесение не было тайнописным, но если б оно даже попало в чужие руки, вряд ли кто-нибудь разобрал, что скрывается за этими каракулями. Иосиф же без запинки все прочел и понял сразу: Мефодий сообщал ему, что двое людей Оболенского-Лыко убиты ночью 22 октября в Бартеневке на рубеже, а один укрылся у Картымазова, а 23 октября, то есть вчера, Филипп Бартенев отправился к великому князю.

Это было плохое известие для князя Бориса, но очень хорошее для Иосифа. Он ничего не знал о том, кто были эти люди, куда были посланы и зачем, но без труда обо всем догадался. И то обстоятельство, что князь Борис скрыл от него свои действия, давало теперь Иосифу ключ к предстоящему разговору и прекрасный шанс для поворота грядущих событий в нужное направление…

Князь Борис приехал в полдень. Его сопровождали бояре и среди них, конечно, Оболенский-Лыко, который стал в последнее время любимцем князя. Как обычно, Борис привез целую телегу продовольствия для поддержания жизни иноков, а также поднес от себя и княгини Ульяны два рубля[3]денег на нужды строительства, да еще от имени всех бояр рубль поднес Оболенский-Лыко.

Иосиф встретил князя Бориса у входа в храм, с достоинством принял пожертвования, ответил на почтительные приветствия и благословил прибывших. Потом состоялось богослужение. Иосиф видел, как горячо молился князь и догадывался, о чем он молит Бога. Борису Васильевичу недавно исполнилось тридцать лет, но в отличие от старшего на три года Андрея Большого, который лицом и телом очень походил на великого князя Ивана, Борис был ниже ростом и коренастее, а вот нос у него был такой же длинный и с горбинкой, как у всех потомков Калиты. Князь Борис обладал в общем характером спокойным и сдержанным, но если уж впадал в гнев, становился чрезмерно яростным и жестоким, о чем потом часто горько сожалел и долго каялся в молитвах, как это часто бывает с людьми нетвердого и непостоянного нрава.

Поглядывая искоса на Бориса, который быстро крестился и горячо шептал молитвы, Иосиф подумал, что, должно быть, князь, собираясь взбунтоваться против старшего брата-государя, заранее умоляет Господа простить ему этот грех и тут же оправдывает себя тем, что иначе поступить не может.

После богослужения князь приказал всем боярам побеседовать с монахами, дабы лучше узнать их нужды и потребности, а сам вместе с игуменом отправился в его келью.

Здесь князь откашлялся и, немного волнуясь, сказал:

— Ты знаешь, как я ценю и уважаю тебя преподобный отец. С тех пор, как ты поселился здесь, я ощутил себя ближе к Богу.

— Благодарю за добрые слова, князь, — скромно ответил Иосиф, — я еще ничем не заслужил твоего уважения.

— Твои мудрые слова, отче, — возразил Борис, — уже не раз удерживали меня от неправедных поступков. Надеюсь, что и дальше ты не откажешь мне в духовном покровительстве. Более того, я хочу просить у тебя благословения… — он умолк.

— Благословения, — удивился Иосиф. — На что?

Борис плотнее прикрыл дверь и выглянул в окно.

— Тебе ведь известно, какие притеснения и унижения мои братья и я терпим от Ивана. Мы посоветовались с Андреем Большим и решили, что так дальше быть не может. Довольно! Мы заставим Ивана уважать наши права!

— Как же вы намерены этого добиваться?

— Силой. Мы намерены восстать против него.

— Как!? — Нахмурился Иосиф. — И ты хочешь, чтобы я, а в моем лице святая церковь, благословили вас на смуту и кровавую усобицу?

— Нет-нет, — поспешно заверил Борис — Этого не случится. Иван не посмеет воевать с нами!

— Если вы решаетесь, почему же он не посмеет?

— Но мы ведь не выступаем против него, как против государя! Ни я, ни Андрей не посягаем на московский престол. Мы лишь хотим, чтобы наш брат исполнял волю покойного батюшки и держал нас по старине, с честью и уважением. Разве мы не правы?