Измена - Меган Хорхенсен

Повезло — начальство проявило неожиданную мудрость и эксперимент с подбором кадров разрешило. Финансирование наладили в считанные дни, остальное шло само собой.

* * *

В людях, как правило, заложено здоровое начало. На свете мало личностей по-настоящему озлобленных и завистливых. Помести человека в изначально тепличные условия, и человек всю жизнь проживёт в любви и согласии с самим собой и окружающим миром.

Вот я и старался наладить работу по-тепличному. Иногда было сложно биться за квартиру для переведенного с Дальнего Востока капитана или за место школьной учительницы для иногородней жены новичка-лейтенанта. Иногда собирал ребят на вечеринки, в походы по родному краю, закрывал глаза на выпивки в разумных пределах, резко обрывал зачатки склок, немедленно избавлялся от потенциальных интриганов. В любых конфликтах отстаивал сторону подчинённых перед начальством. Доходило до угроз хлопнуть дверью и уйти на покой. Ну вот меня и любили «снизу». А «сверху» терпели, потому что результаты бюро давало отменные. Верили ли нам и принимали ли решения на основании наших прогнозов, это другой вопрос. С одной стороны, если бы верили, возможно, и не рухнула бы страна. С другой стороны, когда вся система беспролазно тупа и обречена на гибель, умные аналитики спасти её не в состоянии.

* * *

Последним заданием стало дело, с армией напрямую не связанное. Поручено оно было мне, а не кому-нибудь другому, только потому, что казалось лёгким, как раз для почти пенсионера, а может быть вспомнили, что в молодости мне уже приходилось работать по делу Кеннеди.

Поручение стало одним из самых любопытных эпизодов моей карьеры. Потому что дело в ходе развития поменяло свой знак на прямо противоположный. Сначала казалось, что речь пойдёт об очередном нудном архивном розыске — раскопках груд пожелтевших реляций во всех закрытых архивах от КГБ до министерства сельского хозяйства. Оказалось, я ошибся.

Итак, через месяц с лишним после так называемого августовского путча 1991 года, меня вызвали к руководству и предложили заняться совершенно скучным, на первый взгляд, делом — подготовить для передачи американцам материалы, которые тем или иным образом касались покушения на Джона Кеннеди в далёком 1963 году.

Задание не удивило — во время службы и не такие приказания приходилось получать. Огорчился, что последней предпенсионной работой станет архивная возня. Но спорить не приходилось, поэтому разработал стратегию процеживания и сортировки архивов. Решил для начала отсеивать документы, которые потенциальному противнику лучше не видеть. Эффектно преподнесённые данные, производящие самое благоприятное впечатление… Сократить лишнее, подчеркнуть наиболее интересные для американцев моменты. Рутина, рутина и ещё раз рутина.

Составил план действий, предоставил начальству, получил добро, приступил к работе.

И вскоре недоумённо задумался.

* * *

Началось с того, что под руку попалась вырезка из американской газеты, добросовестно пересланная кем-то из советского посольства в Вашингтоне в семьдесят шестом году.

«Стало известно, что военврач, майор Джеймс Хьюмс, проводивший вскрытие тела президента Кеннеди, сжёг в камине собственного дома оригиналы протокола вскрытия. На основании этого сенсационного признания Специальный комитет Конгресса США принял решение о новом расследовании гибели президента».

Сама по себе заметка представляет интерес только с точки зрения тупости журналиста и толпы, реагирующей на галиматью. Заинтересовался я статьёй лишь из пробудившегося на старости лет интереса к человеческой психологии.

Захотелось разобраться, где затерялись серьёзные основания для нового следствия, но появилась ерунда о признаниях врача, который в своём камине сжёг важные бумаги?

И тут перед глазами встала невероятная картина — именно эти признания привели к новому расследованию! Наряду с заявлением редакторов журнала LIFE о том, что у них сейфе хранилась любительская киноплёнка, на которой были запечатлены кадры, из которых следует, что Кеннеди после выстрела откидывается назад, что и доказывает, будто бы пуля летела спереди, а не сзади, как утверждается в официальных выводах следствия.

И ничего больше! Только эти две причины побудили конгресс засучить рукава и сесть за изучение обстоятельств покушения спустя годы после завершения первого следствия.

Признание врача в том, что он сжёг протоколы вскрытия тела. Признание редакции журнала, что в редакционном сейфе долгие годы хранилась сенсационная киноплёнка.

То ли откровенная глупость, то ли от чего-то отвлекают внимание.

Иначе, перед тем как утверждать бюджет на новое дорогостоящее расследование, поинтересовались бы, а как протоколы вскрытия к доктору попали? Доктор в одиночку работал и подписывал бумаги? Так даже с замёрзшими на улице бомжами не бывает. И как это доктор умудрился бумаги домой притащить через все препоны? Почему сжёг? Выполнял чей-то приказ? Опять же, почему такой странный способ — доктор, крадучись, бежит домой, разжигает камин, бросает в него бумаги и любуется ровным пламенем! А вдруг ему взбредёт в голову не жечь их, а сохранить? Статейка на уровне загадки для первокурсников журфака: найдите сто признаков того, что заметка длиною в пять строчек лжива.

Про плёнку, из которой явно видно, что пуля попадает спереди, даже говорить неприлично. Нет такого на плёнке. Есть несчастный человек, в голову которого попадает пуля, после чего начинаются конвульсии. Как обычно в таких случаях. Ничего другого на плёнке нет.

* * *

Хорошо, я понимаю. В шестьдесят девятом году журнал LIFE дышал на ладан и судорожно искал любые средства, которые помогли бы выжить. Благодаря байкам о таинственной плёнке, сокрытой в сейфах журнала, LIFE агонизировал ещё два года, после чего еженедельник прекратил существование, и вновь появился лишь в семьдесят восьмом году.

Врача-пенсионера, гордо предъявившего свой камин в качестве доказательства уничтожения протоколов вскрытия, тоже понять можно. Слава, гонорары за интервью.

А вот конгресс понять невозможно! Ни у кого не возникает наводящих вопросов по поводу двух «серьёзных» причин для начала нового следствия!

* * *

И очередная комиссия, назначенная законодательной властью, приступает к делу. Исправно работает за народные деньги три года — с семьдесят шестого по семьдесят девятый (а до этого семь лет длилась перепалка на тему возобновлять ли расследование). И после трёх лет работы комитет конгресса рождает гениальное заключение: возможно, заговор имел место! а, возможно, и не имел!

Никаких новых улик. Совершенно никаких! Те же упоминания доктора, любителя каминов; киноплёнка; таинственные бродяги, мелькавшие вокруг места покушения; выстрелы за шесть секунд и тому подобная дребедень, для опровержения которой не то, что трёх лет не требуется, а трёх дней достаточно.