Реквием - Робин Янг

Уилл молчал, сам плохо сознавая, правда это или нет. Он вообще уже перестал что-либо понимать.

— Ты считаешь, действия Гарина направлял Эдуард. Конечно, вероломный тиран действительно пытался использовать «Анима Темпли», но в том, что случилось с Элвин, виноват не он. Гарин, а не Эдуард, устроил пожар в доме.

— Ради Бога, не произноси ее имя!

— Мне кое-что рассказали Саймон и Роуз, когда мы плыли на Кипр. Я видел твое состояние, но так и не отважился поговорить. Боялся твоего гнева. — Робер шагнул вперед. — Боже, Уилл, неужели ты не видишь, что сделала с тобой жажда мести? За убийство короля ты пойдешь в ад.

— Я уже на пути туда.

— Цель братства — поддерживать мир между народами как угодно, только не насилием. Если ты спустишься во двор с ножом, все закончится. Ты погубишь себя и «Анима Темпли». Погубишь то, что создал Робер де Сабле, чему посвятили свои жизни твой отец, Хасан и Эврар.

Уилл встал и заходил по комнате, нервно приглаживая волосы.

Робер следил за ним глазами.

— Тебя прикончат раньше, чем ты успеешь выхватить нож. Но, даже убив Эдуарда, ты все равно погибнешь. И что тогда будет с нами? Кто нас поведет? Кто продолжит дело?

Уилл остановился.

— Какое дело? «Анима Темпли» обречено. Ведь Гуго уговорил великого магистра пойти на союз с Эдуардом.

Робер нахмурился.

— Мы с ним поговорим.

— Никто из вас не знает Эдуарда, как я. — Уилл тяжело опустился на койку, обхватив голову руками. Затем рассказал Роберу о признании Гарина. В конце, глядя на ошеломленного друга, добавил: — Мне давно следовало рассказать тебе обо всем, но я не мог себя заставить.

Робер подошел, присел на корточки.

— Позволь мне поговорить с Гуго.

— Поздно. Он получил одобрение Жака и Джея. Время для разговоров прошло. Я не позволю Эдуарду топтать память о моем отце и Эвраре. «Анима Темпли» такой цены не стоит. Я ни за что не стану его пешкой. Никогда. — Уилл вытащил из ножен фальчион — старый шотландский меч, которым сражались его дед и отец. Вот достойное оружие, чтобы поразить Эдуарда. Он бросил взгляд на разбросанные по койке пожитки.

«Неужели это все, что останется от меня после стольких лет напряженных устремлений к добру?»

— Его надо остановить, иначе он погубит Шотландию, а мы ему в этом поможем.

Робер поднялся.

— Король окружил себя единомышленниками. Его сын слишком мал, и править будут они. Шотландия все равно падет под мощью английского войска. Единственное, что ты можешь сделать, — отговорить Гуго от союза с Эдуардом.

Уилл махнул рукой.

— Если мы откажем Эдуарду в помощи, он найдет воинов где-то еще и все равно поведет войско на север. Он…

Уилл замолк. Нет, еще есть выход. Если шотландцам станут известны планы Эдуарда, у них будет время подготовиться.

Он вложил меч в ножны и расстегнул пряжку мантии.

— Что ты собрался делать? — спросил Робер.

Сбросив на пол украшенное красным крестом белое одеяние, Уилл почувствовал облегчение, какого не испытывал многие годы. Он быстро покидал пожитки обратно в мешок, затем набросил на кольчугу простой шерстяной плащ, который использовал вместо подушки.

— Я отправляюсь домой.

— Одумайся, Уилл! — воскликнул Робер. — Ради Бога!

— Войну я остановить не могу, но обязан сделать так, чтобы ему было труднее получить желаемое. И так я и поступлю. — Уилл забросил мешок на плечи. — Эврар был прав: порой за мир приходится платить кровью. Так пусть это будет кровь Эдуарда.

— А как же Темпл и мы? Как же Роуз?

Уилл остановился. В сознании зазвенели слова дочери. «Мои родители погибли в Акре. Оба!»

— А что Роуз? Без меня ей будет лучше. — Он посмотрел на Робера. — Вы за ней присмотрите. Ты и Саймон.

— Тебя по-прежнему терзает уход отца от семьи. Зачем ты делаешь то же самое с ней?

— Отец покинул дом, стремясь принести в этот мир больше добра. Мне не удалось воплотить его мечты. Может быть, нам следовало тверже стоять на Святой земле и чаще браться за мечи, а не болтать языками?

— Мы беремся за мечи, только когда нет надежды на переговоры.

— Вот это время сейчас и наступило.

Робер подошел, взял его руку.

— Но, Уилл, ты не сможешь после этого вернуться. Тебя бросят в тюрьму как отступника и дезертира. Ты понял? Ты не сможешь вернуться.

— А я и не хочу. — Произнеся эти слова, Уилл ощутил, как начинает укрепляться недавно возникшее ощущение цели. Отстранившись от Робера, он шагнул за дверь.

Королевский дворец, Париж 14 января 1296 года от Р.Х.

Дверь открылась, и в опочивальню вошла королева, сопровождаемая двумя камеристками, несущими принадлежности для вышивания. Филипп оторвался от чтения пергаментного свитка, следя краем глаза за одной из камеристок, положившей на стол несколько катушек шелка.

— В чем дело? — спросила Жанна, заметив, каким внимательным взглядом Филипп проводил камеристок. Голос ее звучал негромко и мягко.

— Кто эта девушка? — вопросом на вопрос отозвался он, кладя пергамент на стол и вставая.

— Маргарита?

— Нет, другая.

Королеву удивил тон супруга.

— Ее зовут Рози. Она славная аккуратная девушка. А что тебя встревожило?

— Я видел ее месяц назад. Она встречалась с мужчиной недалеко от дворца. Надо велеть дворецкому прогнать ее. — Филипп зашагал к двери.

— Погоди. — Жанна нежно тронула Филиппа рукой. — Вышло недоразумение. Мужчина, которого ты видел, не любовник, а отец.

— Почему же она встречается с ним тайно на берегу реки как какая-то шлюха?

— Он тамплиер.

Филипп вскинул брови.

— У рыцаря-тамплиера есть дочь?

— Да. Мать Рози служила камеристкой у твоей бабушки здесь, во дворце. Венецианский купец Андреас ди Паоло — он поставляет шелка и бархат моему портному — прислал письмо с просьбой пристроить девушку. Я всегда прислушивалась к его советам: Андреас — человек добрых суждений. — Жанна подошла к столу, куда Роуз положила шелковые нитки. Взяла яркую синюю катушку. — Рози мало рассказывала о себе. Я знаю, ее мать умерла в Акре. Она порой плачет ночью — так говорят девушки. — Вздохнув, королева положила катушку. — Мне ее жаль.

Филипп обнял супругу за плечи, заглядывая в ее изумительные карие глаза. Затем провел пальцем по щеке, такой же бархатистой и мягкой, как и вся она. В Жанне не было ничего твердого. Эта женщина состояла из восхитительных закруглений. Истинная южанка, уроженка Наварры. Красивое томное, слегка тяжеловатое, лицо, окаймленное густыми черными волосами. Жанна сильно пополнела после рождения шестого ребенка, девочки, которую нарекли Изабеллой, но для Филиппа она оставалась такой же красивой, как при первой их встрече, когда он ее узнал. Их обручили двенадцать лет назад — ей исполнилось одиннадцать, а ему шестнадцать, — но до этого они росли вместе в королевском дворце Винсеннес. Жанну, унаследовавшую королевский трон Наварры еще ребенком, привезла жить во дворец ее мать, вдова, и двое детей росли вместе. Филипп был ей за старшего брата.