Омлет с сахаром. Приключения семейки из Шербура - Жан-Филипп Арру-Виньо

— А мы говорили ему, чтобы это не писал, — возразил Жан В.

— Конечно, ты же не старший и посуду не моешь, — не выдержал я.

— Это всё? — спросил папа.

— Нет, — ответил Жан А., еще раз проглядывая список.

— Мы… — вступил Жан В. — Мы еще хотим конфет и корма для морской свинки.

— Это не из списка, — пояснил Жан А.

— И щенка, — добавил я.

— И спать на верхней полке, — встрял Жан Г.

— И сказки пелед сном! — промямлил Жан Д.

— Так что, — подвел итог Жан А., — бороться мы будем до последнего.

— Хорошо, — сказал папа в ответ и поправил очки. — Больше требований нет?

Мы переглянулись, но требований и вправду больше не возникло.

— Отлично, — повторил папа, качнув головой. — Я уважаю ваш поступок.

— Ты что, согласен на телик? — не мог поверить своим ушам Жан А.

— Мы вернемся к этому вопросу завтра, — уточнил папа. — А теперь послушайте вы меня: тот из вас, кто в течение ближайших 30 секунд не будет в кровати, получит такой подзатыльник, о котором и мечтать не мог за всю свою профсоюзную жизнь! Я понятно изъясняюсь?

— Дорогой, — попыталась вмешаться мама. — Послушай меня, дорогой…

— Что еще? Ты тоже решила поддержать эти бунтарские настроения?

— Дорогой, — еле слышно повторила мама. — Кажется, у меня начались схватки.

— Схватки? Как схватки? Уже?

Папа был в панике.

— Не волнуйся, просто мне кажется, время ехать в роддом.

— Сестричка! У нас скоро появится сестричка! — обрадовался Жан Д.

— Но этого нет в списке! — запротестовал Жан А.

— Ты что, вообще ничего не понимаешь? Ребеночек скоро родится, — не выдержал я.

— Спокойнее, — вдруг добавила мама, тяжело поднимаясь с дивана. — Может, это ложная тревога…

— А как же телевизор? И наша забастовка? — разволновался Жан А.

— Жан А., мальчик мой, — обратился к нему папа, пытаясь найти рукав своего плаща. — Ты остаешься ответственным за своих товарищей, пока мы с мамой будем в больнице. Я могу тебе доверять?

— Да, папа, конечно, — ответил Жан А., глубоко вздохнув.

Мы проводили родителей до двери.

Папа нес мамину сумку с вещами. Он, кажется, немного нервничал и шарил по карманам в поисках ключей. Мама как-то странно улыбалась. Она так долго ждала этого момента! Она поцеловала нас всех по очереди и попросила быть умничками. Уже через окно мы видели, как они сели в машину и уехали.

Вмиг забылись и требования, и забастовка, и транспаранты…

Мама уехала в больницу. И когда она вернется, ничто уже не будет так, как раньше. Нас будет шестеро. И это навсегда.

— Ребята, — вдруг опомнился Жан А., задергивая штору. — Не видать нам телевизора! Вот попомните мое слово!

— Только, пожалуйста, давай без твоей мамы обойдемся. Я сам справлюсь с мальчиками, — умолял папа. — Правда, ребята?

Обычно, когда мама рожает, к нам надолго приезжает бабушка Жанет.

Бабушка Жанет хорошая, но она все время командует. Она следит, чтобы мы принимали душ по-настоящему, а не пускали воду, делая вид, что моемся. Она заставляет нас носить галстуки и чистить зубы по тысяче раз в день. Поначалу папа спокоен и жизнерадостен. Он называет ее ласково по имени, но всегда на «вы», и по дороге с работы покупает ей цветы. Но это только поначалу.

Потом все очень быстро меняется. Он вынужден носить дома тапки, чтобы не пачкать линолеум, и курить на балконе — как только его рука тянется к трубке, бабуля начинает нервно покашливать у него за спиной. К моменту отъезда бабушки у папы появляются мешки под глазами и морщины на лбу, он обычно худеет на три килограмма и запросто раздает оплеухи, так что даже пальцем шевельнуть опасно.

— Ты к ней несправедлив, — не унимается мама. — Она уже не знает, как тебе угодить.

Мы были рады остаться одни с папой в этот раз. Шестеро мужчин в доме! В молодости папа часто был вожатым в лагере, так что с ним можно было дурачиться, драться и даже ругаться плохими словами — мамы-то не было, чтобы одернуть нас за это. Словом, чисто мужской подход. Девчонкам нас не понять.

Когда папа вернулся из больницы, мы с Жаном А. не спали, ждали его.

— Ложная тревога, — сообщил он, — но врач оставил маму в больнице. В любом случае ждать уже недолго.

С уставшим видом он плюхнулся в кресло.

— Раз малыши спят, может, выпьем чего-нибудь покрепче по-взрослому? — предложил он.

Нам досталось по капельке малинового ликера — фирменный рецепт дедушки Жана, а себе папа налил целый стакан виски и закурил трубку.

— За вас, — произнес он. — И за малыша, который скоро появится.

Я первый раз пробовал алкоголь. Вкус был одновременно резким и сладким, даже приторным, но я и бровью не повел.

Папа курил карамельный табак, мы сидели по-взрослому — говорили о футболе, автогонках и фильмах про ковбоев, которые можно вместе посмотреть в кинотеатре.

— Ну а теперь спать, — сказал папа, когда часы пробили двенадцать. — Если мама узнает, что я вас держал тут до полуночи, мне мало не покажется.

Наступило воскресенье.

Мама, у которой всегда всё под контролем, подготовила для папы целый список домашних дел.

— Так, — сказал он, надевая очки, — начнем по порядку. Вроде бы ничего сверхсложного тут нет.

Жан А. взялся за завтрак. Сначала папа даже напевал себе что-то под нос, но потом, когда понадобилось сменить подгузник Жану Д., найти тапок Жана Г. и одновременно погасить огонь, который выбивался из тостера, он стиснул зубы и замолчал.

— Смотр войск! — скомандовал папа, когда все были готовы.

Мы встали в ряд для проверки. Жан А. не почистил зубы, Жан В. надел свитер прямо на пижаму, а у Жана Г. носки были разного цвета.

И тут зазвонил телефон.

— Ну как вы там, справляетесь? — спросила мама.

— Прекрасно справляемся, — ответил папа, одергивая Жана Д., который в этот момент как раз размазывал по ковру остатки своего йогурта. — Не волнуйся. Всё под контролем.

А потом мы еще и на мессу опаздывали. Мы в спешке вылетели из дома, и только в церкви папа обнаружил, что я все еще в домашних тапочках, у Жана Г. карманы набиты машинками, а Жан В. сосредоточенно надувает пузыри из жвачки.

— Дома разберемся, — буркнул он, проталкивая нас между скамейками. — Вы у меня еще попляшете.

Похоже, проповедь священника все-таки повлияла на папино настроение, потому что в конце службы он сказал: