Не верю! - Анастасия Градцева

– Звонила Таня, она поскользнулась на остановке и сломала ногу, – отчеканила Алена Сергеевна. И не удивилась плохо сдерживаемым ругательствам, которые выдохнули шокированные актеры. Сама она ругалась гораздо более цветисто, когда услышала новость, но теперь уже немного успокоилась и пыталась понять, что же делать.

– Твою мать, что ж теперь будет? – растерянно спросил Вася, игравший в «Грозе» молодого Бориса, любовника Катерины. – Отменяем премьеру?

– Может, сдвинуть кого-то из девчонок на эту роль? А на их роль взять из студии кого-то поспособнее? – прозвучало вполне разумное предложение.

– Не успеем, – покачала головой Алена Сергеевна. – Премьера завтра. Либо и правда отменяем, либо…

Она перевела взгляд на Асю, которая стояла рядом с Максом. У Аси вдруг сильно-сильно забилось сердце и зазвенело в голове, её опалило безумной надеждой на чудо. Не может же быть, чтобы…

– Ася, ты сможешь сыграть Катерину? – спросила режиссер. И у Аси в груди как будто взорвался фейерверк, она от эмоций не могла говорить и только часто-часто закивала головой, боясь, что Алена Сергеевна вдруг передумает.

Остальная труппа ошарашенно молчала. Нет, они, конечно, знали, что их режиссер способна на безумные выходки, но не до такой же степени, чтобы человек, даже не участвовавший в спектакле, за одну репетицию ввелся на главную роль. Это невозможно!

– Мы попробуем сегодня прогнать спектакль целиком. Если справишься, играем завтра премьеру. Если нет – отменяем.

– Я справлюсь, – хрипло проговорила Ася.

– Девочки, подгоните по ней костюм, Таня чуть шире в плечах и повыше, – распоряжалась режиссер. – Остальные пусть готовят сцену к прогону. Начинаем через полчаса. И налейте мне уже кто-нибудь кофе в конце концов. Не день, а ужас.

Ася стояла возле зеркала, зажмурившись. Шевелиться было нельзя, потому что прямо на ней одна из актрис подшивала платье. Другая, обычно отвечавшая за прически, вплетала ей в волосы длинную бутафорскую косу. Сначала они пытались разговаривать с Асей, но быстро поняли, что это бесполезно и оставили её в покое. У Аси же в это время перед глазами, словно фильм на высокой скорости, прокручивался будущий спектакль. Слова она знала давно, но, оказывается, и увиденные десятки раз на репетициях мизансцены тоже врезались в память. Значит, с этим не будет проблем. Господи, она выйдет на сцену в первый раз за полгода или даже больше. Какое счастье! Как повезло! Тут она осеклась, потому что подумала про Таню, которой как раз жутко не повезло, и ей стало невероятно стыдно за себя.

– Готово! – хором сказали девочки. Ася медленно открыла глаза: из зеркала на неё смотрела бледная большеглазая Катерина в купеческом наряде, готовая к тому, чтобы рассказать свою историю. Она сможет. Должна смочь.

За кулисами внезапно стало страшно, Ася слушала голоса ребят, начавших первое действие, и медленно, глубоко дышала, пытаясь успокоить взбесившееся сердце. Она профессиональная актриса, много раз выходившая на сцену, отчего же сейчас волнуется, как первый раз?

– Пора, – Макс, игравший мужа Катерины, сжал её ледяную руку. – Наш выход.

Всего один шаг на сцену – и граница между мирами пройдена. Граница между собой и другим, между своей жизнью и чужой, в которую погружаешься с головой, выворачивая себя наизнанку. Ведь это твоими чувствами сейчас живет героиня, твоими слезами плачет, твоими руками обнимает. И в этом упоении чужой жизнью та часть тебя, которая продолжает быть тобой, вдруг ощущает невероятно сладкое наркотическое чувство. Свободу.

Ася знала, что она не сыграла идеально. Все же нельзя без косяков, если ты первый раз играешь: слишком много есть внутри полотна спектакля незаметных на первый взгляд договоренностей между актерами, уже сформированных связей и партнерских ожиданий. Но её героиня была живой и правдивой, это главное. Она сумела, сохранив уже созданный Таней образ, внести в него своё дыхание. А то, как мягко и бережно подхватила её команда, помогло сгладить все шероховатости.

– Хорошо тебе, Катя! – с безумной тоской проговорил Макс-Тихон последние слова спектакля и прижался губами к руке уже бездыханной на тот момент Аси-Катерины. – А я-то зачем остался жить на свете да мучиться!

На сцене погас свет, и в темноте раздался крик режиссера:

– Всем спасибо! Пять минут перекур и потом обсуждение.

И через паузу:

– Ася!

– Да, Алена Сергеевна? – приподнялась утопленница.

– Завтра после премьеры напишешь заявление для отдела кадров. Увольняйся со своего бара, ты принята в наш театр на должность актрисы.

Секунда тишины, и сцена взорвалась от радостных криков. Ася одновременно смеялась и плакала, когда оказалась внутри плотного клубка объятий своих партнеров по спектаклю. У неё получилось. Получилось! Вот она – настоящая любовь, которая не предаст и разочарует. Служить сцене, своему театру и быть счастливой – вот подходящий план на жизнь, который она собиралась реализовывать прямо с этого момента.

Пять лет спустя

Димка сидел в коридоре, вытянув длинные ноги, и пытался дремать. Стулья в фойе популярного московского театра «Мастерская Петра Гончарова» были на редкость неудобными. Мешал и шум вокруг: толпа людей, пришедших на кастинг, волновалась и бурлила, а прямо над его ухом тараторила какая-то девчонка:

– Это шанс! Это такой шанс! Они ведь уже давно не берут новых актеров!

– Да им просто деньги нужны, – отвечал более взрослый женский голос. – С каждого по два косаря только за вход на кастинг, а потом еще по пятнашке с тех, кто прошел – и вот уже денежки на ремонт сцены. Еще не факт, что кого-то реально потом возьмут.

– А ты тогда зачем пришла? – фыркнула девчонка.

– Ну… Вдруг и правда пройду.

Голоса сливались в неразборчивое бормотание, медленно уплывали вдаль и наконец совсем смолкли, сменившись темнотой и тишиной – уставший на ночных сьемках, Варламов засыпал. Он так вымотался на работе в массовке, когда режиссер их гонял туда-сюда для удачных кадров, что мог бы уснуть даже в кипящем адском котле. А что? Тепло и никто не трогает. Конечно, съемки в массовке сериала ничего общего с искусством не имели, но деньги же как-то надо было зарабатывать. Даже за очень талантливыми актерами режиссеры не выстраивались в очередь, предложение актерской рабочей силы явно превышало спрос на неё, во всяком случае в Москве. Поэтому Димка дал себе полгода после окончания института: за это время он планировал попасть на все возможные кастинги и просмотры в те столичные театры, которые ему нравились (в кино не тянуло совсем). Если куда-то возьмут – отлично, если нет – на очереди Питер, а потом крупные провинциальные театры. Сидеть сложа руки он точно не собирался.

На сегодняшний кастинг Дима возлагал большие надежды. Хоть формат был необычным и даже странным, но попасть в легендарный театр хотелось ужасно. Еще в ГИТИСе они постоянно бегали с одногруппниками на спектакли Гончарова, и каждый раз Варламова охватывал восторг: вот таким и должен быть настоящий театр! Он за возможность играть у такого режиссера всё бы отдал! И надо же, блин, чтобы они назначили первый тур на сегодня, когда он сам на себя не похож. И отказаться от этих съемок тоже никак нельзя было… Во сне он, в бутафорской военной форме и стоптанных сапогах, продолжал куда-то бежать, задыхаясь, мучаясь от духоты, жажды и мечтая о команде «стоп, снято». Под ноги упал снаряд и толкнул его так, что он упал. Должен быть взрыв… Почему ничего не происходит?