Солнце в ночном небе - Анна Данилова

А когда вернулся, Люлита уже звонила знакомому доктору. Плакала в трубку. Она ушла, сказав, что вернется утром. Только спустя час Юрген, наливавшийся текилой, сидя рядом с покойницей и еще не понимая, что она больше никогда не встанет и ничего не скажет, понял, что пропал его фотоаппарат.

...Сабина крепко спала, когда он вернулся домой. В спальне горела лампа. Он заглянул к девочкам – Ирис и Ева тоже спали. В комнате Керстнер было темно. Он включил свет. Все вещи дочери были разбросаны по ковру, на постели – высыпанная из сумки косметика, апельсиновые корки, пепельница, полная окурков. И это его любимица, Керстнер... Такая красивая и умная девочка. Что с ней происходит, в самом деле, где она пропадает все дни и ночи? Он предоставил ей полную свободу, считая, что только так сможет расположить ее к себе. Ему нужна была Керстнер как близкий человек, который способен понять его. Но нужен ли он ей?

Он растолкал Сабину. Она болезненно щурилась на свет и мотала головой. Ясно, приняла свои таблетки и теперь как в беспамятстве – ничего не соображает.

– Где Керстнер?

– Она поехала в Берлин, с друзьями... – язык одурманенной снотворным Сабины заплетался.

– Ты не могла прибраться в ее комнате? – пробормотал он. – А моя мать считала тебя хорошей хозяйкой...

– Она не разрешает мне даже входить туда, я же тебе говорила... – Сабина отвернулась. Конечно, от него же пахнет виски...

Ему вдруг захотелось рассказать жене о том, что и у него тоже бессонница. И что он в последнее время вообще боится спать. Что как только он ложится в постель, так сразу же к ним в спальню заходит его мать, Ульрика. Садится на кровать и говорит о том, что ей холодно... А еще – что она любит его, единственного сына, и очень жалеет, что они так расстались...

– Мне мать снится... – проронил он, и Сабина, не ожидавшая от мужа таких откровений (прежде он никогда не рассказывал ей о своих снах), широко раскрыла глаза.

– Она не звала тебя, случайно, с собой?

– Нет... Но я бы и не пошел.

– Вот и хорошо... – Она кивнула, на молочно-белую шею упал бледный завиток мягких волос. Сабина погладила свои обтянутые рубашкой колени и вздохнула: – Юрген, мне надо поговорить с тобой.

Она как-то нервно, неспокойно одернула рубашку. Полная грудь ее колыхнулась, на розовой, с сонными складками щеке проступила испарина. Юрген подумал, что он знает эту женщину всю свою жизнь и что, несмотря на то что их брак считается неудавшимся и все понимают, что он никогда не любил Сабину и женился просто потому, что гулял с ней, к тому же она забеременела Керстнер, – он уже не представляет себе жизни без нее. Это открытие испугало его...

– Ну, что там у тебя? Опять болячки? Нужны деньги на лекарства?

– Нет, Юрген, я совершенно здорова. У меня другой мужчина.

Она сказала это так спокойно, что Юрген подумал даже, что ослышался. Он повернулся и посмотрел на нее, удивленно вскинув брови.

– Я ухожу от тебя. – Она смотрела в окно.

– Да? И когда же?

Он спросил: «Когда же?» – вместо того, чтобы спросить: «И кто же этот сукин сын?» Словно испугался своей слабости, проявления любопытства. Кто же это посмел своими грязными лапами трогать чистую и розовую Сабину?

– Завтра, – обыденный тон, как если бы речь шла о покупке свинины к ужину. – И я прошу тебя, Юрген, отпусти меня спокойно, без ругани. Хотя бы перед тем, как нам расстаться, постарайся повести себя как мужчина. Тем более что тебе все равно безразлично, где я и с кем. Ты никогда не любил меня, у тебя было много других женщин.

Она каким-то полудетским, родным жестом почесала указательным пальцем правой руки кончик носа и чихнула. Она сделала это так мило, так непосредственно, что Юрген вдруг понял, что ему все это снится и Сабина, решившая уйти от него, тоже приснилась, как приходит к нему по ночам мать... Очередной кошмар.

– Я знаю, – она тяжело вздохнула и опустила голову, – что ты спал даже с моими подругами. Я устала, понимаешь? Девочки все знают. Я им сказала. Я уйду, а ты можешь оставаться здесь. Квартира большая, всем места хватит. А когда они подрастут, Люлита вернет мамин дом. И магазин. Ты, наверное, не знаешь, что Люлита часть денег от торговли вносит на счета девочек, как наказала ей Ульрика... Так что твоя мать перед своей смертью сделала для своих внучек все возможное. Обо мне, понятное дело, не заботься. У меня своя жизнь.

Он вдруг почувствовал, что вспотел... Ему стало жарко. Кожа его словно нагрелась, и стало трудно дышать.

– Сабина, что ты такое говоришь... Куда ты уходишь?

– Это неважно. Когда-нибудь сам узнаешь, кто-нибудь тебе скажет. Этот человек любит меня, а я так устала от твоей грубости и равнодушия... Я прожила с тобой почти двадцать лет. Все, не могу больше говорить. Уходи. Мне надо одеться. Сна теперь все равно не будет.

Он вышел из спальни и бросился вон из дома, на свежий воздух... Он куда-то бежал, что-то кричал, кажется, он звал Сабину. Город спал, никто не бегал по улицам и не кричал так, как он. Потому что ни у кого не было такой жены, как Сабина, и ни от кого не ушла жена...

Он остановился возле знакомого строения. Прислонился к стене дома напротив и стал смотреть, как из машины, которая плавно остановилась в двух шагах от него, вышли две девушки. Они подождали, пока выйдет пожилая женщина, и когда он увидел, кто это, в горле его образовался ком... Это была Люлита. Что она делает здесь ночью, возле этого пансиона? Старая ведьма... И кто эти девушки? Он никогда прежде их не видел. Нет, это не Меликсер... Тогда кто?

Между тем багажник машины был открыт, и девушки стали вытаскивать оттуда вещи, похоже, подушки, перины... Старая добрая Люлита, черт бы ее подрал, снова оказывает покровительство, играет роль ангела! Кого она селит на этот раз? Девушки не похожи на турчанок. Они носят свои вещи молча, не разговаривают, поэтому трудно определить, кто они. Но одеты хорошо, даже очень. Не похожи ни на сербок, ни на цыганок, ни на болгарок.

Слева от него приоткрылась дверь, и он увидел Карла Заммера, хозяина пансиона. Они поздоровались. Юрген спросил про девушек. Заммер ответил, зевая и почесывая подбородок: русские.

Юрген похолодел.

Утром Валентина пожаловалась Ольге на тошноту и сильную головную боль. Ольга, повернувшись к ней, простонала, что и она не в самой лучшей форме, ее мутит.

– Это нервы, – решила она. – Может, тебе и показалось, что я была вчера спокойна, на самом деле я переживала, ты себе не представляешь как! С того самого момента, как мы сели в машину Меликсер, я постоянно думала о том, что нас везут в какое-то нехорошее место...

– ...и сто раз пожалела, наверное, о том, что поехала со мной, да? – усмехнулась Валя.

– Да, признаться.

– А теперь? После того, как ты познакомилась с Люлитой?