Титан империи - Константин Зубов

— Василий, открой, — кивнул я Зубру. — Зачем делать вид, что нас нет дома?

Тот выполнил приказание — щелкнул замками, убрал цепочку и открыл дверь.

На пороге застыл подтянутый мужчина с лихо закрученными усами, сверкающий круглыми очками в дорогой оправе. Длинные пальцы он вытирал белоснежной тряпочкой, причем с таким выражением на лице, словно ему только что пришлось совать свою тонкую руку в унитаз.

— Ах, ваше благородие, барон Скалозубов! — расплылся он в фальшивой улыбке, игнорируя Зубра, словно тот был пустым местом.

За спиной гостя застыли четверо хмурых шкафа в серой форме, едва помещающиеся в маленьком коридорчике перед дверью. При оружии, естественно.

Никто из них не видел, что с потолка за их спинами свесился Красавка с явным намерением отгрызть хмырям что-нибудь побольнее.

«Не время! — шикнул я на него мысленно. — Но будь наготове».

Тот кивнул и медленно убрался в дыру на потолке. Двое мордоворотов тут же оглянулись, но ничего не заметили, кроме прошмыгнувшей за угол крысы.

— На вашем месте я бы договорился о встрече, — заговорил дворецкий. — У барона на счету каждая минута…

— Не беда, Василий, впускай наших дорогих гостей, — крикнул я, направляясь в спальню. — Нечего толкаться на пороге! Смелее, я не кусаюсь!

Накрахмаленный хлыщ неохотно переступил порог и вошел таким манером, будто перешагивал через лужи с дерьмом.

За ним тут же сунулись двое охранников. Еще двое остались ждать у входа, с подозрением поглядывая на закрытую дверь ванной.

— С кем имею честь? — сказал я, опускаясь в кресло, которое предусмотрительный Зубр тут же подставил мне под зад.

— Ох, где мои манеры, — слегка поклонился хлыщ и сунул мне визитку, от которой несло какой-то приторной сладостью. — Меня зовут Георгий Константинович Вернер, я поверенный барона Герасимова.

Золоченая карточка с именем и телефоном, выведенным вензелями. Какая пошлятина! Я бросил визитку на захламленный журнальный столик.

— У меня тут бардак. Мы с Василием не ждали гонца. И какое у барона ко мне дело?

— Его благородие лишь хотел выразить сочувствие по поводу безвременной кончины вашего батюшки, Михаила Александровича, которому мой хозяин приходился верным другом и соратником.

— Принято… — кивнул я, скосив глаза на Зубра, что иронически закатил глаза при фразе «друг и соратник».

— К сожалению, барону нездоровится и он не смог прибыть сам, чтобы выразить сожаление по поводу вашей утраты. Поэтому позвольте, в доказательство самых добрых намерений, пригласить вас к барону на ужин в его усадьбу в Ратмиров. Ваш отец давно собирался заглянуть к нам, но дела и пошатнувшееся здоровье заставили его откладывать долгожданный визит.

Зубр при этих словах хмыкнул, но встревать в разговор не стал.

— Все дела моего отца — мои дела, — сказал я. — Что ж, здоровье это святое. Правда, Василий? Все положенные клятвы барон Герасимов принесет, когда выздоровеет. Прямо в поместье Скалозубовых.

— Прошу прощения? — вскинул бровь хлыщ. — Возможно, я ослышался. Вы сказали «клятвы»?

— Именно так.

— Барон Герасимов владеет обширными землями на юге региона, — включился Зубр. — И ему необходимо принести обет верности. Как вассал своему сеньору. Обычная процедура…

— Ох, прошу прощения, ваше благородие, но вы, должно быть, ошиблись! — скривил кислую рожу Вернер. — Клятвы мой хозяин приносил вашему отцу, графу Скалозубову. Вы всего лишь барон — ровня главе рода Герасимовых.

Слово «ровня» он выговорил с плохо скрываемой иронией.

— Мой отец мертв, если вы внезапно запамятовали, — резко произнес я. — И я — его единственный наследник.

— Ведь вы не унаследовали титула графа, и есть мнение…

— Право владения титулом продиктовано ленным правом, а не чьим-то «мнением», — перебил его Зубр. — Если его благородие Евгений Михайлович — наследник земель и состояния Михаила Александровича, то, до особого распоряжения Императора, он наследует и своих вассалов. Странно, что вы, как поверенный барона Герасимова, не разбираетесь в таких вещах.

— Возможно, но мы все-таки вынуждены настаивать на визите, — продолжил Вернер, еще больше скривив свою мерзкую рожу. — У барона Герасимова для вас предложение…

— И он озвучит свое «предложение», — теперь уже незваного гостя перебил я. — Сразу после того, как принесет мне клятву верности. Как «друг и преданный слуга».

На фразе «преданный слуга» я сделал небольшой акцент.

— Жаль, — притворно вздохнул Вернер. — Мне казалось, что вы будете более реалистично смотреть на вещи, Евгений Михайлович. Ваши права на Фаустово продиктованы исключительно бумагами покойного отца. Ваше нынешнее положение требует более надежных союзников, чем… никто.

С улицы послышались взволнованные голоса и скрип колес. Зубр тут же подошел к окну и выглянул наружу.

— Кавалерия прибыла, — торжественно провозгласил он.

Двое мордоворотов Вернера тут же обернулись в коридор, но там пока было тихо.

— Против нашей не устоит, — поджал губы хлыщ.

— Же… Евгений Михайлович, — раздался голос Нины у меня в ухе. — Можно нам уже дать этим мудакам люлей? А то он уже задрал болтать!

— Вам бы лучше отозвать своих людей и убраться, Вернер, — сказал Зубр. — Ваше поведение дурно пахнет. Угрозы наследнику Скалозубовых — это угроза всему роду, верного слуги Императора. А значит, угроза и самому Императору…

— Мы лишь жаждем справедливости и уважения, которое покойный граф всегда оказывал роду Герасимовых, — поднял палец хлыщ. — Особенно после того, как силы наших ликвидаторов при незначительном участии отряда Берцовских нынче утром закрыли Монолит. Однако с него мы не получили Сферы. На вершине пирамиды ее не оказалось. Стало быть, объяснение тут может быть только одно — ее украл сталкер. И этот сталкер, по сообщению нашего информатора, — вы!

И тут он самым наглым образом наставил свой отполированный ноготок мне в грудь.

— Какая дерзость! — воскликнул Зубр. — Мало того, что вы обвиняете своего сюзерена в сталкинге, так еще на голубом глазу признаетесь в том, что ваши люди в сговоре с Берцовскими под сомнительным предлогом хозяйничают на нашей территории. Да вы еще и теряете Сферу! А обвинять в этом пытаетесь нас! У меня нет слов.

Хорош, Василий! Пока Сфера прячется в шкафу, он, кажется, сейчас позеленеет от праведного гнева.

Ну что ж разыграем эту сценку до конца.

— Василий! — обратился я к дворецкому. — Я думал это вы вызвали подкрепление в лице родов Герасимовых и