Ушкуйники - Виталий Гладкий

Судя по тому, что в стан ушкуйников продолжали прибывать сани со снаряжением и продовольствием, поход предстоял неблизкий. «Похоже, в удачном исходе грядущего предприятия заинтересован не только Лука с ближайшими помощниками, но и новгородские бояре с богатыми купцами, – пришел к выводу Носок, дивясь непривычному для речных разбойников изобилию припасов, требовавшему немалых денег. – Видать, знатные новгородцы решили отомстить свеям за прошлый год». Тогда свеи проникли через Неву в Ладожское озеро и перебили многих обонежских купцов, направлявшихся в Новгород из устья Свири через озеро к устью Волхова. Носок уже начал тревожиться, не прогадал ли, связавшись с Варфоломеевым? Ведь ему ни разу еще не доводилось участвовать в морских походах, а из рассказов бывалых ушкуйников он знал, что они несравнимо опаснее речных.

Меж тем Стоян в отличие от друга пребывал в блаженно-приподнятом состоянии. Валуй, узнав, что он в отрочестве обучался резьбе по дереву, поручил ему изготовить украшение носа судна в виде головы полярного медведя, и теперь парень старался изо всех сил. Зубы и клыки он выточил из кости, к оскаленной пасти приклеил в качестве языка кусок красного бархата. А уж когда вставил в глазницы большие стеклянные бусины, медвежья голова стала выглядеть как живая. Когда ее – как главный оберег – прикрепили к новому судну, на берег сбежались все разбойники во главе с атаманом. Стоян даже слегка заважничал потом от публичной похвалы в его адрес Луки Варфоломеева.

Время шло, солнце пригревало, и вскоре река стала судоходной, хотя шуга и мелкие льдинки сошли еще не полностью. Ушкуи уже спустили на воду, нужное количество охочего люда было собрано, и теперь ватага ждала лишь момента, когда атаман поднимется на нос судна, возвысит голос и крикнет раскатисто: «Сарынь, на кичку![38]С Богом, робяты!».

Весной 1318 года великий князь литовский Гедимин охотился на берегу реки Вильни. Обитатели дремучего леса, затаившиеся среди древесных ветвей и в зарослях кустарника, настороженно наблюдали из своих укрытий за охотником, скользившим меж деревьев подобно тени.

Несмотря на то, что князю исполнилось уже тридцать шесть лет – годы, считавшиеся по тем временам немолодыми, – двигался он по-юношески гибко и проворно. Как хорошо обученный воин-лазутчик, способный не только незаметно проникнуть во вражеский стан, но и вернуться в расположение своих войск живым и здоровым.

Собственно, Гедимин и был воином. Он происходил из коренных литовских князей – кунигасов. В его предках значился знаменитый князь Скирмунт, а отцом был князь Бутивид. Княжеский трон ждал Гедимина с рождения, однако волею изменчивой судьбы он, повзрослев, оказался в конюших[39]у собственного брата Витеня. Витень же стал великим князем в ходе длительной междоусобной войны, начавшейся в Литве после смерти князя Миндовга. Вот, дабы избежать родственных распрей, он и отправил Гедимина подальше от своего двора, в Аукштайтию[40], в недавно присоединенные к Литве земли. Князь Витень был женат на дочери жмудского князя Викинда, и хотя этот брак позволил ему объединить под своей властью литовцев и жемайтов, в 1315 году он умер, так и не оставив после себя наследников.

Тогда-то Гедимин и вернулся к долгожданному трону. Почти все минувшие десять лет наместничества в Аукштайтии он сражался с крестоносцами – рыцарями Тевтонского ордена[41]. И теперь, с самого начала своего правления, ему пришлось продолжать делать то же, что и раньше, – воевать.

Орден по-прежнему угрожал Великому княжеству Литовскому огнем и мечом. Зимой 1316 года Великий маршал[42]Тевтонского ордена Генрих фон Плоцке совершил поход в волость Пастовия, где убил и пленил порядка пятисот человек. Другой отряд крестоносцев разорил предместье замка Бисена, а весной рыцари-тевтонцы захватили и сам замок. Летом того же года крестоносцы вторично напали на Меденике, а зимой отряд крестоносцев под руководством того же Генриха фон Плоцке предпринял боевой поход в литовские волости Вайкен и Пограуде. Спустя год отряд под командованием комтура[43]Фридриха фон Лебенцеля выжег дотла предместья замка Гедимина. Теперь же Тевтонский орден намеревался завоевать Жемайтию[44].

…Сегодня князь охотился на тура. Одолеть этого зверя считалось большой удачей и честью для любого охотника. Особой славой пользовались пояса из кожи тура: их называли «счастливыми», ибо, согласно преданию, они обеспечивали владельцу благосостояние и приносили прибыль во всех делах. Только полоску кожи для такого пояса нужно было добыть прямо на охоте – когда зверь уже получил смертельную рану, но еще не испустил дух. Мало кто мог похвастаться «счастливым» поясом: очень уж опасными слыли могучие и бесстрашные лесные быки. Охота на тура вообще приравнивалась к поединку с вооруженным противником. Этот дикий зверь символизировал бога грозы Перкуна и служил своеобразным воинским талисманом. Недаром из кожи туров изготавливались также воинские пояса, на которые нашивались потом защитные металлические пластины.

В лесу Гедимина сопровождали самые верные и испытанные дружинники Малк, Жигонт и Войдила. Жигонт шел позади князя, чтобы предупредить возможное коварное нападение зверя с тыла, а Войдила с Малком исполняли роль выдвинутых чуть вперед боковых флангов-«крыльев».

В отличие от князя и Жигонта последние двое продвигались по лесу, не особо заботясь о скрытности. Тур – зверь чуткий. Услышав звук шагов, он непременно уйдет с пути охотника, но при этом, как они знали, не станет убегать далеко – просто метнется в сторону. Значит, угодит аккурат под выстрел князя.