Час до конца сентября - Сантьяго

вместе, еще скажешь, что надоела.

— Не скажу, зайка моя.

— Виталик, — вдруг тихо позвала она бывшего жениха. — Ты меня любишь?

— О чем ты спрашиваешь, конечно. Ладно, зайчонок, мне пора. Костюм я забрал, сегодня с утра с твоим отцом разговаривал, вроде, все и без нас готово. До завтра!

— До завтра, Виталь, — его голос больше ничего не вызвал, никаких эмоций. Нет, вызвал. Раздражение откровенным враньем. — Целую!

«Прощай, дорогой, это был последний звонок. Завтра твой мирок полетит к чертовой матери, твоя фамилия окажется в черном списке приличных компаний, где можно будет зацепиться еще, а сам ты — на улице. Поедешь к мамочке своей в вонючую подмышку. За свои затейливые потрахушки заплатишь всем, что имеешь, и немножко больше».

Подавила нервный смешок, затушила сигарету, ловко попав окурком в центр стоящей неподалеку урны. Вернулась в магазин, столкнувшись в дверях с продавщицей. Наверняка подслушивала, любопытная.

— Я думала, Вы покупать передумали.

— Нет, просто ответила на звонок. Минералки без газа еще, пожалуйста, и пакет, наверное.

— С Вас двести девяносто шесть рублей.

— Картой оплату принимаете?

— Ой, сломался аппарат, — объявила продавщица, с удовольствием наблюдая, как растерялась фифа. Хотя все работало, но поставить городскую в неловкое положение было интереснее, чем провести оплату.

— Тогда… — Ира достала из сумки портмоне, открыла, выудила из пачки денег одну бумажку в пять тысяч. — Вот, Меньше номинала нет, к сожалению.

— А у меня сдачи нет!

— Жаль…

— Давайте я Вас запишу в тетрадку, потом отдадите.

— Девушка, у вас коммунизм задержался, уходя? А вдруг я здесь проездом, и придется Вам платить из своего кармана.

— Вы вчера приехали, бабки наши вечером уже обсудили, слишком уж Вы приметная, значит, здесь ночевали. Или в гости, или дом купили.

— Верно, купила, — забирая пакет, улыбнулась Ира. — Хорошо, я попозже зайду, занесу деньги.

— А записать?

— Да. Озерная, тридцать девять.

— А имя ваше? — со странной грустью спросила девушка.

— Гербель, Ирина Александровна.

— Как-как?

— Гер-бель, — привычно по слогам произнесла Ира свою необычную фамилию. — Сегодня постараюсь вернуть долг. Спасибо.

Как только за покупательницей закрылась дверь, продавщица схватилась за телефон, спеша поделиться новостями.

Дорогу до дома по пустой улице, Ира усмехалась, вспоминая разговор в магазине. Сказать кому — не поверят — ее записали в тетрадку, отдали товар без денег, поверив на слово, даже документы продавщица не проверила! Да, документы. Нужно зайти в администрацию, наверное. Но, скорее всего, озабоченный идиот в шрамах работает там, поэтому визит в администрацию можно отложить до лучших времен.

— Май-

(8 мая, вторник, +22)

Первая неделя мая выдалась хлопотной, и на работе, и в огороде матери помочь с началом сезона, плюс — вечерами достраивали огромную беседку Лешке, чтоб теплыми летними вечерами собираться устоявшейся с детства компанией не в душном доме, а на свежем воздухе.

Совсем редко Решад видел и новую соседку, и то — издалека. Несколько раз порывался зайти, познакомиться нормально, но, то работа мешала, то усталость. А она, видя его на улице, старалась повернуть в сторону или разворачивалась на сто восемьдесят градусов.

— Привет, матурым! Как устроилась, никто не пристает? — Решад перегородил крыльцо выхода из магазина, выставил ногу на ступеньку выше так, что Ире было не пройти, лениво закурил сигарету, опершись спиной на старые перила.

Тонкий свитер облегал мышцы, новые джинсы удачно сидели по фигуре. Свежевыбритое довольное лицо пахло дорогой туалетной водой — кожей, мускусом, хвойными иголочками принесенной в дом с мороза новогодней пушистой елки, каплями росы, дрожащих в листьях клевера.

— Добрый день, нет, не нашлось больше озабоченных. Кроме Вас, все — нормальные. Может, уйдете, дадите пройти по-хорошему?

— А если не уйду?

— Тогда, как Вас там, а, Решад Маратович, будьте осторожны, Вы очень удобно стоите, чтобы мой сапог попал Вам точно в причинное место. На дня три забудете, как к незнакомым девушкам приставать.

— Как не знакомым? Две недели живем в одном поселке, считай, уже не чужие друг другу. Может, перейдем на «ты» и отметим это позже, в постели? Предложение все еще в силе, рыжик.

— Каждый в своей! — отбрила нахала Ира, и, не сдержав эмоций, добавила. — Козел озабоченный, чтоб тебя приподняло и шлепнуло!

— Пожалей меня, я ж тебе еще пригожусь, — Решад откровенно забавлялся вспыхнувшими под его изучающим взглядом щеками девушки, почти касался лежащей на перилах рукой ее бедра.

— Интересно, где?

— Повторяю еще раз, в постели, матурым. Знаешь, в чем твоя проблема? Ты меня не слышишь.

— У тебя тоже со слухом проблемы, я тебе говорила — руки есть? Вот и пользуй на здоровье! Назови мне, вождь краснорожих, хотя бы одну причину, из-за которой я б взглянула на тебя с интересом?

— Ну-у-у, причина одна: я — лучший.

— В стаде баранов, наверное, да. На рынке двуногих яйценосителей — предпоследний в ряду у выхода, перед Джигурдой. И заруби себе на носу: придурки с раздутым самомнением обычно высоко не котируются.

— Твоему язычку можно найти другое применение. Например…

— Порежешься.

— Но ты же еще не попробовала со мной, а, зайка?

При слове «зайка» Иру перемкнуло. Откуда силы взялись, со всей дури отпихнула мужчину, сумкой с покупками удачно попав в район паха, и, если бы он не схватился рукой за перила крыльца, наверняка б упал. Старое дерево жалобно треснуло под тяжестью мужской спины.

Выскользнув из капкана назойливого ухажера, Ира обернулась, и припечатала:

— Если ты останешься единственным мужчиной на планете, и некуда будет деваться от тоски, я пойду в секс-шоп!

— Ну и забавы у городских девиц! — рассмеялся незадачливый кавалер, сделав пару шагов следом за девушкой, но вовремя остановился. — А на «ты» мы, все-таки, перешли, матурым! Дальше дело пойдет быстрее!

Ира решила не оборачиваться еще раз, но, одновременно предельно вежливо здороваясь с удивленными бабками, восседавшими на лавочке напротив магазина возле администрации поселка, подняла в сторону наглеца руку в похабном жесте, выставив средний палец.

Черт, опять нес какую-то чушь…

Почему, при виде этой девчонки резко выключается здравый смысл, а язык будто кто-то дергает сказать глупость уровня подросткового пубертата? Ведь взрослый мужчина, где разум? И больно, блин!

— Что, Ярканатик, впервые не свезло? — спрятав улыбку, из-за занавески вышла на крылечко продавщица. — Покурим, пока никого нет. Смотрю, соседку свою уже обхаживаешь?

— Угу, Нат, привет. Только она не знает, что я — ее сосед. Сюрприз.

— Ты сейчас все серьезно языком мел? Я аж удивилась, откуда у нашего молчуна такой словарный запас! Не по силам планку поднял, дорогой. Ой, рожа у тебя! Действительно — красная.

— С Лешим беседку достраивали,