На кону - жизнь - Владимир Колычев

А в ответ тишина.

– Здорово, говорю, братва! – осмелел Витя.

– Здоровее видали, – зевая, ответил паренек.

Он сел на койку, снова зевнул.

– Шуруй на свое место, не закрывай проход…

Сказал и лег. Повернулся на бок зубами к стенке. Словом, потерял к новичку всякий интерес.

Зато Вите все интересно. А еще он почувствовал, как внутри его сварилось яйцо – да не всмятку, а вкрутую. Он ощутил потребность взять кого-нибудь за шкирку, сорвать со шконаря и приложить головой о стенку. Пусть знают Витю Варенкова! Пусть трепещет шушера!

– Слушай, мужик, ты еще долго будешь стоять? – недовольно посмотрел на него какой-то задрот в засаленном батнике.

Уж не бомжара ли какой?

– Не твое дело, понял? – отрезал Витя.

Зря он повел себя так грубо. Братва – это не менты. Они терпеть не будут… Только что-то никто не решился остановить его. Да и какая здесь братва. Шушера помойная.

Витя довольно ощерился, бросил шмотье на свободную шконку, застелил белье, лег поверх одеяла. В носу образовалась воздушная пробка, чтобы смрадный дух через нее не проходил. Типа адаптация. Глаза привыкли к обстановке. Ухо грела музыка в эфире. И сумбур из головы выветрился.

Его подозревают в убийстве Норильцева. Туфта все это. Менты ничего не докажут. За что его повязали? Да за какой-то вонючий патрон. Незаконное хранение боеприпасов. Ха! Да, может, он этот патрон чисто на улице нашел. Подобрал, принес домой без всякого злого умысла. Чисто талисман хотел сделать, типа, на золотой цепур повесить. А что, нельзя? Можно… Нет, не должны были менты с ним так поступать. Не место ему в этом голимом бомжатнике. Если какие-то предъявы из-за этого патрона, то пусть подписку с него берут. А его за решетку – это уже слишком.

Витя соскочил с койки, подбежал к двери и со всей мочи забарабанил по железной обшивке.

Через пару минут открылась кормушка.

– Что такое? – лениво спросил ментовской голос.

– Мне нужен адвокат! – громко сказал Витя.

– Поздно уже. Ложись спать. Утро вечера мудреней…

– Я имею право на один телефонный звонок!

– Телефон отключили. За неуплату…

– Я буду жаловаться!

– Жалуйся!

Кормушка закрылась. Витя остался один на один со своими сокамерниками. А они равнодушно смотрели на него.

– Тебе вертух правильно сказал, – с важным видом заметил паренек.

Судя по всему, в этой камере он держал марку.

– Сегодня ты ничего не решишь. Завтра буксовать будешь. А сейчас пыль не поднимай. Лягай спать…

– Слушай, я тебя спрашивал, что мне делать? – набычился Витя. – Че ты нос не в свое дело суешь?

Не, в натуре, что за фигня, какой-то щегол поучать его вздумал. Да кто он такой? Да Витя на одном гектаре с ним не сядет…

– А тебе что-то не нравится?

Не спешит паренек подрываться с койки, не бросается на Витю с кулаками. Понимает, что нет за ним реальной силы. Не такой уж он крутой, каким хочет казаться. Витя куда круче!..

– Не нравится! Бакланишь ты не в тему, это мне и не нравится!

Никто не спешил замолвить слово за паренька. И в драку никто не лез… Все, кончилось его время. Теперь Витя в этой хате центровой.

– Короче, закрой свое хлебало и сопи в две дырки, понял?

Паренек ничего не ответил. Только зло стиснул зубы… Да пусть злится. От бессилия все злятся. А Витя будет радоваться. От собственной силы… Все, теперь он самый крутой. И пусть кто скажет, что это не так.

Никто ничего против не говорил. Все молчали. А молчание – знак признания…

Витя с важным видом лег на шконку. Жрать охота. А ужином и не пахнет. И с собой из дому он ничего не взял. Ирка, сучка, даже не соизволила поехать за ним, узнать, где он находится… Ладно, вернется домой, устроит ей пропарку мозгов. В конце концов, чего он перед ней стелется. Он по-настоящему крутой мужик. Вона, даже тюремная камера перед ним на цырлы вот-вот встанет. Все признают его верховенство… Жаль только, что на данный момент никто из арестантов не спешит подогреть его харчами. Но это объяснимо. Откуда у этого быдла жратва? Разве что какие-нибудь обрезки с помойки.

Пять часов сна заменяют булку хлеба. Так что нужно закрывать глаза и баиньки. Так Витя и поступил. Он уже не сомневался, что завтра же окажется на свободе. Поэтому сон не заставил себя долго ждать…

Проснулся он от боли. Темно, душно и град ударов… Да ему «темную» устроили. Накрыли одеялом и долбят кулаками со всех сторон. Крепко держат, гады, не вырваться. А бьют как сильно. По почкам, по животу, какая-то сука саданула ногой по копчику.

Витя пытался сопротивляться. И от этого еще больше слабел. А удары продолжали сыпаться на него. Такое ощущение, будто он оказался в какой-то гигантской мясорубке…

Сознания он не потерял. Но когда его оставили в покое, у него просто сил не было перевернуться на другой бок и хотя бы посмотреть на своих обидчиков.

Зато утром к нему вернулись силы. И злости хоть отбавляй. Он нисколько не сомневался, что за «темной» стоит центровой паренек. Поэтому всю свою злобу выместил на нем. Настиг его возле умывальника и со всей силы приложил головой о стену. Тот еле добрался до койки, сел на нее, обхватил голову руками и закачался. Витя не удивился бы, если б он еще и поскуливать начал. Но парень не проронил и звука.

Ближе к обеду Витю выдернули из камеры. Оказывается, к нему прибыл адвокат. Зря он про жену думал плохо. Ирка с харчами ему не помогла, зато адвоката подсуетила.

– Постараемся что-нибудь придумать, – сказал мужик.

– А чего тут думать? – удивился Варенков. – Надо меня под подписку отсюда выдергивать. Прямо сейчас…

– Не так все просто.

– Да ну, мне что, из-за какого-то вонючего патрона здесь гнить? Никого за такое дерьмо не сажают!

– Ну, если бы патрон был сам по себе. А в свете известных нам обстоятельств… Вас подозревают в убийстве журналиста Норильцева. И найденный патрон наводит на серьезные размышления, а они не в вашу пользу, Виктор Сергеевич… Вы вспомнили, как этот злосчастный патрон попал к вам в дом?

– Да не знаю, – пожал плечами Варенков.

– У вас есть недоброжелатели?

– Ну, в принципе есть…

– Кто-нибудь из них приходил к вам домой?

– Надо подумать… Э-э, блин! А это не ментяра мне «маслину» подбросил?

– Какой ментяра? Кого вы имеете в виду?

– Да этот мент, который меня про Норильцева спрашивал. Майор Астафьев, ага, он… Я еще тогда собак на него спустил. В прямом и переносном смысле… Как вы думаете, мог он отомстить?

– Не знаю, – пожал плечами адвокат. – Он откуда, из РУБОПа?