Вестники времен. Рождение апокрифа - Андрей Мартьянов

– Подождите меня! – выкрикнул Гунтер в спины ушедших метров на пятьдесят вперед сэра Мишеля и Казакова. Что не говори, а пилоту ВВС не равняться с пехотинцем – летчик должен сидеть в кабине своего стального коршуна, а покрывать многие километры на своих двоих предоставьте пехотным гренадерам. – Мишель, мы куда-то опаздываем?

Рыцарь остановился, сбросил с плеча мешок и ободряюще посмотрел на германца. Вулканический склон здесь заканчивался резким обрывом, уходящим в сторону моря, а далее, не больше чем в полулиге, виднелось скопище белых домиков, над которыми главенствовал шпиль, поднимающийся над приземистой церквушкой, пристань с полудесятком кораблей, а самое главное – проложенная вдоль берега накатанная дорога. Вероятно, это и было искомое Джарре.

Главная задача состояла в том, чтобы спуститься вниз, не переломав ног и не растеряв поклажу, которую приходилось волочь на себе. Казаков пошел первым, каким-то невероятным чутьем выбирая самый легкий и безопасный путь, сразу за ним, скользя на гладких камнях, двигался рыцарь, арьергард составлял Гунтер, которому было жарко и противно. Надо же, середина осени, а солнце здесь печет, как в Африке!

– Бархатный сезон, чтоб его… – пропыхтел Казаков. – Самое время ехать в Ниццу, пить коктейли и ходить в казино.

– У меня иногда складывается ощущение, – также отдуваясь, ответил Гунтер, – что климат в эти времена потеплее, чем у нас. Может, так оно и есть?

– Точно, точно. Я где-то читал, будто Раннее Средневековье было куда более жарким. Похолодание началось вроде бы во времена Столетней войны, после царствования Филиппа Красивого. Надо сказать спасибо, что нас туда не занесло.

– Кому? – буркнул Гунтер. – Похмельному архангелу, о котором ты говорил? Фу, слава Богу, вот и дорога! Да здравствует цивилизация!

Конечно, это был не асфальт и не бетон, а обычная грунтовка. Однако дорога, по левую руку от которой вздымался усеянный камнями и поросший средиземноморскими соснами откос, а по правую плескались темно-голубые воды Мессинского пролива, находилась во вполне приличном состоянии.

Троица авантюристов передохнула, взгромоздила на себя мешки и потопала далее – до поселка, по прикидкам Гунтера, оставалось не более километра.

* * *

– Сонное, однако, местечко, – Казаков с самым постным выражением на физиономии оглядывал аккуратные беленькие домики под коричневой черепицей. По главной улице шествовал куда-то скучный одинокий ослик, два петуха под сенью оливы устроили громкоголосую свару, крупная псина, видом похожая на помесь лохматой дворняги и тупорылого мастифа, меланхолично выискивала блох на спине, действуя зубами наподобие машинки для стрижки волос. Люди отсутствовали. – Сиеста у них, что ли? Время-то как раз к полудню…

Вдруг, заставив Гунтера вздрогнуть, из ближайшего дома донесся истошный женский визг, звук разбиваемой посуды и долгая тирада на малопонятном языке. Прослеживались знакомые словечки, но общий смысл речения германец разобрать не сумел.

– Ругаются, – почему-то с удовольствием сообщил сэр Мишель, прислушиваясь. – Она говорит, что он идиот, а он отвечает, что она сама дура.

– Потрясающе, – ухмыльнулся Гунтер. – Ты что, знаешь местное наречие?

– Знаю, – закивал рыцарь. – Когда была война между Ричардом и старым королем Генрихом, в нашем отряде было с десяток сицилийцев.

Язык Южной Италии и королевства Сицилийского сложился из вульгарной латыни, диалекта норманнов с небольшими вкраплениями греческого и мавританского, благо остров в свое время находился под владычеством как греков, так и сарацин. Даже в нынешние времена Сицилию частенько называли по-гречески – Тринакрия, что в переводе означало «Три горы». Дальше к югу, на побережье, стояли знаменитые Сиракузы, родина Архимеда, на острове можно было найти неплохо сохранившиеся памятники древних эпох, как латинские, так и эллинские. Королевство Танкреда представляло собой невиданный конгломерат наций, культур и обычаев, по сравнению с которым Британия, в которой сплелись кельтские, саксонские, римские и пиктские корни, казалась скучнейшим и обыденнейшим местечком.

Наконец-то впереди замаячила человеческая фигура. По ближайшему рассмотрению незнакомец оказался простолюдином, скорее всего, крестьянином, шедшим куда-то по своим делам. Мишель моментально отличил простеца от дворянина, хотя бы потому, что благородные сицилийцы свято хранили северную норманнскую кровь и в большинстве своем были не чернявы, а светловолосы. Этот же представлял собой классический средиземноморский тип – темен головой, смугл и черноглаз. Образец метиса, в котором смешались латинская и мавританская кровь.

– По-французски говоришь? – без предисловий начал рыцарь, когда шествовавший босиком крестьянин поравнялся с их компанией.

– No, segnior, – последовал исчерпывающий и безразличный ответ, однако стало ясно, что простец хотя бы отчасти понимает чужеземный язык.

– Где постоялый двор? – втолковывал сэр Мишель. – Трактир? Trattoria?

Крестьянин махнул рукой в сторону церкви, чуть поклонился и отбыл.

– По-моему, – саркастично сказал Казаков, – любому дураку должно быть ясно, что в таком маленьком городишке все культурные центры располагаются в одном месте. Церковь, кабак, рынок. Мэрия, если есть.

– Забудь этот вздор. Я мэрию имею в виду, – рассмеялся Гунтер. – Может, еще заведешь речь о демократии, Лиге Наций и самоуправлении? Полагаю, здесь всем командует местный сеньор, как и везде. Мелкие суды и разрешения конфликтов – на совести священника. Может, есть глава рыболовецкого цеха, если в этой деревне таковой вообще существует. Мы же в провинции. Точнее, в провинции провинций. Сицилия даже по нынешним временам считается королевством нецивилизованным, она на отшибе.

– Патриархальность, благолепие и благочиние, – вздохнул Сергей. – Пошли, что ли? Надоело под солнцем жариться. Одного боюсь: не добудем мы здесь лошадей. А иди пешком до Мессины… Благодарю покорно!

Новый оруженосец шевалье де Фармера оказался абсолютно прав: сход четырех улиц, с натугой образовывавший некое подобие главной площади Джарре, украшался церковью, построенной в раннем романском стиле, двумя кабаками (один получше, один похуже), полусонными рядами торговцев рыбой и старинным римским фонтаном, иссякшим, наверное, еще во времена императора Гонория и нашествия вандалов.

Выбрали лучший трактир, определив его по более новой вывеске и топтавшимся у коновязи лошадям под попонами с французскими лилиями. Значит, часть армии короля Филиппа уже высадилась на Сицилии.

– Хозяин! – нетерпеливо рявкнул сэр Мишель, ввалившись в полутемную и более прохладную обеденную залу. На его крик обернулись глушившие молодое вино французы – шестеро копейщиков, предводительствуемые могучим королевским сержантом. – Хозяин, мать твою!

– Все знакомо до боли в зубе мудрости, – вполголоса сказал Казаков Гунтеру. – В любом историческом романе герои рано или поздно приходят в трактир.

– Угу, – отозвался германец. – Тут уж тебе в правоте не откажешь. Далее по сюжету Вальтера Скотта, Александра Дюма или этого американца… как его… ну, из новых? А, вспомнил, Роберта Говарда! Так вот, должна последовать драка или встреча с таинственным незнакомцем…