Царевна-Лягушка на новый лад - Ирина Габова

Ресницы длинные да пышные, кожа белая, словно шелк, щеки румяные, губы полные алые. А волосы как все золото его в чертогах, волнами по плечам растекаются. Руки нежные, пальцы тонкие, вся ладная, как лебедь. И такая тоска на кощея нахлынула. Как ее своей сделать, да чтобы она в камень не превратилась? Изголодался он во тьме и холоде по женской ласке.

Смерть Кощеева

Долго сидел и любовался красавицей Василисой, только вот проснется она и снова буянить начнет. Решил он ее пока в опочивальне своей запереть. Проснется, побуянит, поорет, да устанет.

Поднял он ее на руки, а тут сковорода с коленок ее, как упадет, да давай греметь по лестнице. Да такой грохот поднялся. Бам… Бам… Бам… Бам… Бам… Бам… Бам… Бам… Бам… По ступенькам она бахает, а эхо эти звуки усиливает. Сжался колдун в комок, и от страха глаза закрыл. А Василиса, наоборот открыла, уставилась на врага своего и сначала, понять не может, где она, что с ней.

А потом, как завизжит, как вцепится кощею в волосы длинные. Да так вцепилась, что силком не оттащить. Вцепилась, и голосит не своим голосом.

– Попался, мухомор червивый! Да, я сейчас из тебя душу всю вытрясу! Вот и смерть твоя пришла! Запомнишь, ты, у меня, гнилушка болотная, как людей губить! Узнаешь, как города жечь!

Кощей бедный руки отпустил. И кубарем они по ступенькам покатились. Ударился он головой о пол каменный и завыл, а Василиса тут как тут, ей никакие ступеньки нипочем оказались. Уселась на него верхом, и давай его обхаживать кулаками, да силы в ней столько, что чародей и сделать ничего не может. Била она его от души, долго, пока силы не кончились. Отползла в сторону, прислонилась к стене, дышит тяжело, щеки раскраснелись. А Кощей встать не может.

– Или убей меня сейчас, или я тебе устрою такую жизнь, что проклятие твое тебе цветочками покажется. – Хрипела Василиса. – Ты у меня, сморчок поганый, еще пожалеешь, что на меня глаз положил.

– Не смогу тебя убить, ты мне живая нужна. – Сипит колдун.

– Значит, к войне готовься, хоть ты и Бессмертный, я тебе жизни не дам!

Отдышавшись, встала Василиса, пнула Кощея, подняла сковороду, и пошла себе покои искать. Убить она его не сможет, так толку силы на окаянного терять? Она посидит, подумает, и найдет решение, как дальше быть. А сейчас сил надо набраться на борьбу с Кощеем. Идти ей все равно некуда, а так хоть мир избавит от нечисти поганой.

А чародей еле встал, бока болят, на лице сером синяки поплыли. Огляделся, кругом клочья волос его лежат. Стоит, охает. И снова самому себе диву дается. Он убивал людей одним взмахом руки, губил целые княжества, стада коров падали, когда он шел. Таких богатырей в могилу сводил, которых никто побить не мог. А тут что? Бегает от бабы по дворцу, тумаки от нее получает, так теперь и войну ему объявили в его чертогах? Застонал он от бессилия!

– Ничего! Сейчас пойду, открою книгу свою черную и найду, как Василису себе покорить!

И, казалось бы, погром в Кощеевом дворце устроен, побит он, и злым должен стать как черт! Но ведь нет, шел он в свои покои, а на лице улыбка сверкала. Давно он себя таким живым не чувствовал, давно его так ничего не будоражило. Всего три дня и три ночи девушка в замке его темном живет, всего один день белый она по замку ходит, а как изменила весь его уклад.

– Посмотрим еще, кто, кого! Посмотрим, как ты у меня потом петь будешь! – И тут вспомнил колдун, как она под дверью башни песни боевые голосила, да как засмеялся. И смеялся громко. И весело ему давно так не было.

Вот так разошлись они по разным сторонам хором Кощеевых.

Василиса себе покои нашла с окнами большими, да только стекла в окнах черные и свет не пускают.

– Да, что ж ты за нелюдь такая, что в такой тьме-то живешь? – прошептала девушка и давай стекла сковородкой охаживать. Летели осколки черные во все стороны, а комната светом и теплом наполнялась.

Не знала она, что своими действиями разрушает заклятие древнее. В день, когда Кощея прокляли, чертоги его потемнели, окна почернели. И как не бился с этим чародей, ничего поделать не мог. Даже если выходил он на свет белый, то тучи набегали темные, от солнца его скрывая. Огня горячего он не мог разжечь, гас сразу огонь. Вот и приходилось Кощею черным огнем пользоваться, да только ни света от него, ни тепла не было.

А Василиса, разгромив окно, принялась камин топить. В соседних залах она нашла стульев, да столов полным-полно. Вот они-то и пошли в топку. А то, что эти столы и стулья были, на вес золота, ей то что? Не надо было ее сюда тащить.

Вообще, решила Василиса разнести этот замок в пух и прах. Девушкой она была бережливой всегда, но тут она как рассудила? Он мою жизнь разрушил, а я что права не имею? И пока Кощей сидел в своих покоях, да книгу черную листал, девушка наведалась в поварошную, еды себе наготовила, чаю напилась и пошла бесчинствовать.

В камины летели стулья, картины, столы и так хорошо они горели, и таким теплом от каминов несло. Хрустальные вазы она била. Что потяжелее попадалось, швыряла в окна, и сквозь них свет бил.

А потом села она и думает. Ну, разнесу я ему тут всё, а дальше что? Как злодея извести? И надумала…

День, вечер, ночь прошли, утро наступило, вышел колдун из комнаты своей, и пошёл искать Василису. Вычитал он в книге, как заговор сделать на то, чтобы человек стал как кукла безвольная, послушная. Ещё немного и сделает он ее своею. Но решил Кощей схитрить. Не будет он обряд венчальный проводить, тогда и не окаменеет Василиса, и все ее тепло будет только ему принадлежать.

Вышел он из прохода темного и ужаснулся. Руины. Да она же от замка камня на камне не оставила. По полу пройти нельзя, одни осколки, черепки, да щепки валяются. Но даже не это поразило Кощея. В замке кипела жизнь, то тут, то там бегали ежи и зайцы, под потолком летали птицы и светлячки, везде в каминах огонь полыхал, свечи горели. А когда он в тронную залу вошел, то встал, как вкопанный. Из самого большого окна, которое раньше было магическим черным стеклом выложено, лился свет солнечный, дул ветер теплый живой.

По щекам чародея слезы покатились, не видывал он света белого, солнечного лет двести. Пылинки сверкали в лучах, а по стенам и потолку сверкали солнечные зайчики. Лучи падали на черные осколки, и отражаясь от них, освещали зал ярким светом. Зажмурился кощей, прижал руку в груди, а в ней сердце холодное и мертвое стучало жизнью живой. Ветер трепал черные волосы, согревая еще по-летнему сентябрьским дуновением. Как смогла снять Василиса заклятье, не окаменев? Как всего за несколько дней, его мир снова красками заиграл и в нем светло стало?

И тут он услышал песню девичью. Голосок тонкий да звонкий разносил по дворцу звуки, которых давно Кощей не слышал. Такая тоска сердце сжала, так сердце заныло. Пошел он на голос Василисы. И чем дольше шел, тем сильнее диву давался, чертоги свои не узнавал. Да, везде был погром, но свет бил отовсюду, везде стояли цветы в вазах и чашах, гомон птичий стоял, что казалось, что он в лесу идет. Осторожно, чтобы не спугнуть девушку, он обходил осколки, куски мебели, подходя все ближе и ближе к большому залу, откуда доносилась песня. И стоило ее увидеть, дух у него захватило. Стояла Василиса в самом центе зала, а вокруг нее солнечные лучи хороводы водили. Волосы светились золотом и, словно, сияла девушка. Стан ровный, руки плавные, плечи тонкие, талия осиная все в ней глаз радовало. А она кружилась в танце на свету солнечном и пела.