Проклятое золото храмовников - Валерий Елманов

или по крайности еврейка[14]…

Вот теперь, с появлением этого Оладьи картина в каморке папаши де Моле с нарисованным очагом получила полное завершение. Конечно, обширно колышущаяся Хая выглядела бы несравненно лучше, но выбирать не приходится: согласимся на Оладью с его крючковатым шнобелем, благородными пейсами и стареньким лапсердаком. Да ты продолжай, продолжай, – спохватился он.

Улан вновь заглянул в свои записи и послушно продолжил.

Кто разработал схему вывоза золота, по которой целых полгода – с декабря по май 1307 года – сокровища тайно переправлялись в сокровищницу купца, точно неизвестно, да оно и неважно. Довольный бен Иегуда по мере поступления все новых и новых партий золота и серебра в его кладовые едва успевал выписывать одно за другим долговые обязательства. А в конце он обменял их кипу на одно общее.

Едва закончив многоходовую операцию по вывозу золота, магистр по собственной инициативе решил якобы смилостивиться над казначеем и принял его обратно в орден. Одновременно он известил короля, что не сможет удовлетворить его просьбу о займе – у самого ничего нет. Расчет был на то, что если Филипп решит перепроверить де Моле, казначей сообщит своему тайному покровителю то же самое, и тогда главная причина расправы с тамплиерами отпадет сама собой.

Уверенный в этом магистр даже поторопил ход событий. Узнав о подготовленных королем обвинениях и ужаснувшись их чудовищной нелепости и глупости, он сам потребовал от римского папы тщательного расследования, будучи уверенным в том, что очиститься от них ничего не стоит.

Но де Моле забыл про колоссальное количество имеющейся в собственности ордена недвижимости, в том числе и во Франции, равно как и про чудовищную сумму в полмиллиона золотых флоринов, которую королю рано или поздно пришлось бы отдавать. То есть выгоду от ликвидации ордена король все равно получал, и выгоду огромную. И стоило папе дать добро на проведение расследования, как незамедлительно начались аресты тамплиеров.

Лапу на главную казну ордена французский король наложил в тот же день, но… в подвалах башни царила пустота. Разве что в одном из сундуков отыскалось жалкая горстка серебра – тридцать три монетки. Началось расследование. Казначей на все вопросы виновато разводил руками: когда он повторно занял свой пост, сокровищница уже опустела. Более того, он осмелился напомнить Филиппу, что предупреждал его об этом ранее. Не желая, чтобы кто-то тыкал пальцем в его собственные ошибки, король, вдобавок взбешенный найденными тридцатью тремя монетами, явно намекающими на то, кем считает Филиппа сам магистр, озлившись, отдал его в руки инквизиторов (позже тот сгорел на костре вместе с остальными – предателей никто не любит) и велел своим людям искать, куда де Моле мог спрятать золото.

Тут-то и пригодились два ложных следа, организованных главой ордена по совету все того же Эксемена. Тамплиерские повозки с тяжелыми сундуками, гружеными камнями, кирпичами и свинцом, исколесили в свое время чуть ли не всю Францию, изображая «вывоз золота» через Ла-Рошель в Англию, а наряду с этим его отправку из Марселя в средиземноморские страны. Естественно инквизиторы принялись гадать, какой из путей отправки истинный, не подумав, что они оба ложные, и потратили уйму времени на распутывание всех узелков и петелек. Копали вместе со всеми прочими фра Луис и фра Пруденте. Кстати, именно они первыми пришли к выводу, что вывоз сокровищ ордена через Марсель – хорошо организованная липа.

Поиски изрядно затрудняло и то, что рыцари, связанные с подлинным вывозом сокровищ, упрямо молчали. Стоило же чуть понастойчивее потянуть какую-либо из перспективных ниточек, как она обрывалась. Так, взятый в жесткий оборот магистр тамплиеров провинции Франция, понимая, что дальнейших пыток ему не выдержать, наплевал на смертный грех и исхитрился покончить жизнь самоубийством. Точно так же позднее поступил английский магистр тамплиеров, а провансальский попросту умер по причине слабого здоровья. Еще трое из орденской верхушки вообще сумели ускользнуть от ареста. Разыскать их так и не удалось, хотя на поиски бросили лучшие силы инквизиции, включая самого Бернарда Ги.

Сам же великий магистр, пребывавший в подземелье королевского замка Жизор, ставшего государственной тюрьмой, оказался стоек в своем упорстве. В ответ на лицемерные призывы покаяться, вернуть золото и тем самым отчасти искупить свою вину, он презрительно улыбался или вообще плевал в лицо своим палачам.

Лишь через три года инквизиторы сумели выяснить, в чьих руках находится исчезнувшее золото – слишком резко вырос масштаб торговых операций Овадьи. И тогда французский король отправил к нему своих посланцев. Запретив упоминать его имя, он велел потребовать вернуть сокровища христианской церкви.

– И санкции, конечно, пообещал наложить, если не отдаст, – задумчиво протянул Сангре. – Слушай, не хочу оскорблять покойного, но вел он себя в этом деле как распоследний босяк на Привозе. Нет, хуже, как… пендосный президент, то бишь тупо, грубо и с наглой развязностью техасского ковбоя. А еще земляк Д´Артаньяна. Но ты продолжай, продолжай, старина…

Оказалось, бен Иегуда не просто ответил категоричным отказом. Он еще и торжественно поклялся, что никогда не брал в долг у рыцарских орденов, включая тамплиерский, но всегда пользовался услугами исключительно частных лиц. Кого именно? А это коммерческая тайна. Во всяком случае, вернуть занятые деньги вместе с немалыми процентами он намерен только тем, у кого находятся заемное долговое обязательство Овадьи.

Стало ясно, что поиски существенно осложняются: тяжело спрятать гору золота, а документ легче легкого. У кого же он может быть? Поначалу думали на главу ордена. Именно потому король и медлил с вынесением ему приговора, опасаясь, что вместе со смертью де Моле придется распрощаться и с золотом тамплиеров. Но тут не выдержали двое ближайших сановников великого магистра, томившиеся в соседних камерах. Изнуренные чудовищными пытками они, в обмен на обещание королевского милосердия (вместо сожжения на костре тюремное заключение) рассказали кое-какие известные им подробности о заемном письме.

Тогда-то и стало известно, что когда встал вопрос об обмене всех расписок купца на одно-единственное долговое обязательство, де Моле, скрепя сердце и памятуя о своем далеко не юношеском возрасте, внял рекомендациям советчиков и оформил его не на себя, а на безымянного предъявителя. Поначалу в силу своей подозрительности он держал документ у себя, но перед началом арестов глава ордена, предчувствуя недоброе, отправил обязательство на хранение. Кто его отвозил и кому? Но тут все как один разводили руками.

Однако, хотя ответа и не имелось, были догадки, благо, хватало и подсказок. Например, удалось выяснить, что на встречу с великим магистром брата папского казначея привез некто де Ленда – командор небольшого тамплиерского замка в Португалии. К этому факту следовало добавить и то, что сей крестоносец незадолго до разгрома ордена, как ни странно, оказался назначен магистром провинции Арагон. Странно, поскольку назначение произошло вопреки ясно выраженной воле короля Арагона Хайме II, писавшего де Моле о своем желании видеть на этом посту иного человека. Но глава ордена проигнорировал королевскую просьбу, предпочтя Эксемена.