Шоколад на крутом кипятке - Лаура Эскивель

Педро, сидя в своем гамаке, ел арбуз и думал о Тите. Сознание того, что она спит где-то поблизости, не давало ему покоя. Он не мог сомкнуть глаз, думая о том, что находится всего в нескольких шагах от нее… и от Матушки Елены, разумеется. На миг он перестал дышать, услышав в темноте звук шагов. Вне всякого сомнения, это была Тита — особый аромат, распространившийся в воздухе, смесь жасминного запаха и запахов кухни, мог принадлежать только ей. А что, если Тита поднялась, чтобы отыскать его! Шум ее приближающихся шагов был заглушен яростным биением его сердца. Нет, теперь шаги удалялись в сторону туалета. Педро бесшумно вскочил и по-рысьи в два прыжка настиг ее.

Почувствовав, что кто-то притягивает ее к себе и зажимает ей рот, Тита не на шутку перепугалась, но тут же догадалась, кому принадлежали эти руки, и безо всякого сопротивления позволила одной из них скользнуть по ее шее и груди, а затем — для более полного обследования — пропутешествовать по всему ее телу.

Пока она обмирала, осязая губами поцелуй Педро, он, схватив ее руку, пригласил Титу ознакомиться с его телом. И она робко коснулась твердых мускулов его предплечья и груди. Ниже трепетала под бельем пылающая головня. В страхе она отдернула руку, напуганная не столько своим открытием, сколько криком Матушки Елены.

— Ты где, Тита?

— Здесь я, мамочка, в туалет ходила.

Боясь, как бы мать не почуяла неладное, Тита быстрехонько вернулась в свой гамак, где и промаялась всю ночь, терзаемая нестерпимой нуждой, которая сопровождалась еще одним, весьма схожим желанием. Но все ее жертвы были напрасны: на следующий день Матушка Елена, которая, казалось, запамятовала о своем намерении отправить Педро и Росауру в Сан-Антонио, что в Техасе, ускорила их отъезд, так что и трех дней не прошло, как ее стараниями они покинули ранчо.

С появлением на кухне Матушки Елены ее воспоминания как ветром сдуло. Тита выронила из рук колбаску. Она всегда подозревала, что мать умеет читать ее мысли. Следом на кухню вбежала без удержу плачущая Ченча. — Не плачь, голубка! — сказала Матушка Елена. — Не могу видеть твоих слез. Что стряслось?

— Да Фелипе возвернулся и г'рит, переставился он!

— О чем ты? Кто преставился?

— Да малыш!

— Какой малыш?

— Какой же еще! Внучонок твой! Что ни ел, боком ему выходило, вот, вишь, и переставился!

Тита почувствовала, будто в голове у нее обрушился шкаф с рухлядью. Вслед за этим раздался грохот разбивающейся на тысячи кусков глиняной посуды. Словно подброшенная пружиной, она вскочила.

— А ты садись и работай! Не желаю никаких слез! Надеюсь, Господь не оставит бедняжку своей милостью. Но нам горевать некогда, вон сколько дел не переделано. Сперва закончи все, а после делай что вздумается. Но только не плакать! Слышишь?!

Тита почувствовала, как всем ее существом овладевает бешеное возбуждение: она бестрепетно выдержала взгляд матери, руки ее снова нежно тискали колбаску, и, вместо того чтобы подчиниться материнской воле, она вдруг схватила все бывшие под рукой колбаски и, вопя как зарезанная, стала их крошить на мелкие кусочки.

— Вот! Глядите, что я делаю со всеми Вашими приказами! Хватит с меня! Устала я Вам подчиняться!

Матушка Елена схватила деревянную поварешку и, подойдя к Тите, нанесла ей удар по лицу.

— Вы виноваты в смерти Роберто! — крикнула Тита вне себя от ярости и выбежала из кухни, вытирая обильно льющуюся из носа кровь. Схватив птенчика и баночку с червяками, она забралась на голубятню.

Матушка Елена велела убрать лестницу, чтобы Тита осталась там на всю ночь. Вместе с Ченчей она в полном молчании закончила набивать колбаски. Как старательно она это ни делала, как ни следила, чтобы внутри колбасок не оставалось воздуха, никто не мог понять, почему по прошествии недели в подвале, где они сушились, колбаски так и кишели червями?

На следующее утро Матушка Елена приказала Ченче, чтобы та вернула Титу. Сама она не могла сделать этого: была вещь, которой она боялась пуще всего на свете, и это был страх перед высотой. Она и мысленно не могла подняться по семиметровой лестнице да еще, открыв наружу маленькую дверку, лезть внутрь голубятни! Она предпочла выказать еще большую гордыню и послать за Титой кого-нибудь другого, хотя и испытывала огромное желание забраться на чердак и самой стащить ослушницу за волосы вниз.

Ченча застала Титу с птенчиком в руках. Похоже, она не понимала, что он сдох. Она все еще пыталась кормить его червями. Несчастный, видать, околел от несварения, Тита перекормила его. У нее был отсутствующий взгляд, и на Ченчу она глядела так, будто видела ее впервые. Ченча спустилась, сказав, что Тита вроде как спятила и не хочет докидать голубятню..

— Ладно, коли она спятила, то пусть отправляется в сумасшедший дом. А этот дом не для сумасшедших!

Матушка Елена не шутила — она тут же послала Фелипе за доктором Брауном, чтобы тот отвез Титу в сумасшедший дом. Доктор не замедлил явиться. Он выслушал версию этой истории, как ее поведала ему Матушка Елена, и решил подняться на голубятню.

Он нашел Титу голой, с расквашенным носом, тело ее было перепачкано голубиным пометом. Несколько перышек приклеились к ее коже и волосам. Увидев доктора, она отпрянула в угол и свернулась в позе зародыша.

Никто не знает, о чем она беседовала с доктором Брауном на протяжении долгих часов, которые он провел с нею на чердаке, но к вечеру он спустился с ней, уже одетой, усадил ее в свою коляску и увез.

Ченча, в слезах бежавшая рядом, едва успела набросить ей на плечи ее длиннющее покрывало, которое Тита вязала долгими бессонными ночами. Оно было велико, тяжело и не уместилось внутри коляски. Тита запахнулась в него так плотно, что не оставалось ничего другого, как позволить ему волочиться, подобно огромному шлейфу невесты, покрывшему чуть ли не целый километр дороги. Так как Тита использовала для своего покрывала любую пряжу, какая попадалась ей под руку, не обращая никакого внимания на колер, покрывало это являло смесь самых разных оттенков, текстур и форм, которые, словно по волшебству, то всплывали, то исчезали среди огромных клубов стелившейся за ним пыли.

Продолжение следует,

Очередной состав:

Смесь для изготовления спичек.

СМЕСЬ ДЛЯ ИЗГОТОВЛЕНИЯ СПИЧЕК

СОСТАВ:

1 унция селитряного порошка,

1/2 унции сурика,

1/2 унции порошка гуммиарабика,

1/4 унции фосфора,

шафран, картон

Способ изготовления:

Гуммиарабик разводят в горячей воде до состояния не очень густой массы, в которой затем растворяют фосфор и селитру. После этого для колера добавляется необходимое количество сурика.