Обычная девушка - Делия Росси

Толстый рыжий кот лениво растянулся неподалеку от хозяина, ненавязчиво следя прижмуренными глазами за движениями его рук. Чуть в стороне, у беседки, примостился крупный английский бульдог, внимательно наблюдающий за происходящим во дворе. Воспитание не позволяло ему выпрашивать еду, но интуиция и опыт подсказывали, что нужно держаться поближе к столу. Со временем, кто-нибудь из гостей обязательно сдастся и поделится лакомым кусочком, уж в этом Черчилль не сомневался. Он меланхолично смотрел на неразговорчивых мужчин, и во взгляде его читалось бесконечное терпение.

— Черчилль, не делай вид, что ты неделю ничего не ел, — добродушно пророкотал хозяин дома — высокий, полный брюнет, с густой проседью в черных, как смоль волосах. — Не дави моим гостям на жалость.

Пес обиженно гавкнул.

— Да, ладно, Демис, чего тебе, мяса жалко, что ли? — хмыкнул невысокий, щуплый мужчина, сидящий за столом. — На, Черчилль, держи.

Крупный кусок баранины звучно шмякнулся перед носом у бульдога. Пес тоскливо посмотрел на еду, но даже не шелохнулся.

— Ничего себе, дрессировочка, — присвистнул гость.

— Черчилль, можно, — коротко разрешил хозяин, и бульдог тут же проглотил подачку. Демис покачал головой и посмотрел на приятеля. — Витя, ты его не закармливай, — предупредил он. — Эта скотина и так уже целый таз мяса сожрала, лопнет скоро, а все смотрит голодными глазами.

— Вот это аппетит, — хохотнул Виктор. — Уважаю. Не то, что…

Он не успел договорить. Из невысокого бревенчатого строения, в глубине сада, появился худощавый, темноволосый паренек и громко доложил:

— Дядя Демис, Нико говорит, что баня уже готова. Париться сейчас будете, или попозже?

— Арес, чего кричишь? Видишь, люди отдыхают, еду кушают, зачем ты их торопишь? Скажи Нико, что придем, когда стемнеет.

Хозяин дома укоризненно посмотрел на своего работника и покачал головой.

— Молодежь, — вздохнул он. — Все бы им побыстрее.

А потом, обернулся к светловолосому мужчине, сидящему во главе стола, и, заглянув ему в глаза, спросил:

— Костас, ну, что ты, как не родной? — Густые брови говорящего дернулись и стремительно сошлись на переносице — Хочешь, Оксану позову? Она же тебе всегда нравилась. Или Кариночку, а? А может, кого из новеньких глянешь? Среди них такие цыпочки есть… Нимфы, — он подозвал одного из работников и приказал: — Роберт, сходи за Снежанной и Тамилой. И рыжую захвати… Как там ее?.. Альбину.

— Демис, не торопись, — негромко остановил его Терсенов. — Хорошо же сидим. Не надо девочек, налей лучше еще вина.

Он резким движением опрокинул бокал, залпом выпивая его содержимое, и хмуро посмотрел на хозяина.

— Витя, да, что с нашим Костасом случилось? — патетически воздел руки Демис, при этом, на лице его застыло возмущенное выражение. — Полгода не виделись, а приехал — и даже не смотрит ни на кого. И девочек моих не хочет. Коцос, дорогой, что с тобой столица сделала? Ты зачем такой грустный? Улыбнись, ну? Демис тебя развеселит. Ница, неси еще вина. Видишь, гости приуныли.

Невысокая, полненькая женщина тут же поставила на стол пару кувшинов с душистым домашним напитком и, радушно улыбнувшись сидящим за столом мужчинам, неторопливо пошла к дому. Спустя несколько минут, она вернулась с огромным блюдом, доверху наполненным аппетитной долмой.

— Коцос, угощайся, — женщина ловко поставила кушанье перед Терсеновым. — Только соус добавь, с ним долма намного вкуснее.

— Спасибо, Ница, — кивнул мужчина. — Ты настоящая кудесница. С твоей долмой никакая другая не сравнится.

— Ай, угодил, Костас, — гулко рассмеялся Демис. — Знаешь, чем женщину растрогать. Теперь она тебя так просто не отпустит. Пока все не попробуешь — не уйдешь, да, Ница?

— А ты, Демис, вместо того, чтобы гостей пустыми разговорами угощать, лучше вина налей, — усмехнулась хозяйка. — Да за шашлыком присматривай, раз уж вызвался сам готовить. А то, я даже отсюда вижу, что края подгорают.

— Ах, ты ж… Где Леонидис? Где этот недоумок? Ничего поручить нельзя. Я же поставил его за мясом следить.

Мужчина, выскочив из-за стола, кинулся к мангалу, горестно причитая на ходу:

— Ослиное отродье, ну, попадется он мне, все уши оборву. Такой шашлык испортить. Вай…

Он переворачивал шампуры, не уставая поносить мальчишку-помощника, а Константин хмуро смотрел на увитую увядающим виноградом стену и молча пил вино.

— Костас, что случилось-то? — не выдержал сидящий напротив Виктор. — Весь вечер ты сам не свой. Неужели, так сильно выложился? Давай, взбодрись. Сейчас в баньку пойдем, отдохнем, попаримся. А девочки у Демиса знаешь какие? Новеньких набрал, высший класс. Так отс***т, что собственное имя забудешь.

— Хватит, Витя, — Терсенов поморщился и поставил бокал на стол. — Не нужен мне никто. Я, наверное, вернусь в отель. Устал.

— Да, ты что? Куда собрался? Сейчас самое веселье начнется. Демис, ну, где твои обещанные цыпочки? Пока ты там возишься, Константин, вон, уйти грозится.

— Ты что говоришь? Какой "уйти"? Костас, ай, обижаешь. Я для кого старался? Самого лучшего барашка выбирал, сам резал, шашлык делал, а ты — уйти. Никаких "уйти". Смотри, красота какая. Нежный, во рту тает. Вот, давай я тебе самые вкусные кусочки положу, — хозяин снял с шампура аппетитное мясо и выложил на тарелку, подвигая ту гостю. — Пробуй, дорогой. Не обижай старого Демиса.

— Так уж и старого? — иронично переспросил Терсенов. — Ой, не прибедняйся, Демис Георгиевич. Тебе до старости еще жить и жить.

— Если ты так огорчать будешь, то недолго мне до нее останется, — сокрушенно покачал головой мужчина. — Кушай шашлык, дорогой. А потом в баньку пойдем. Нико такие веники запарил. Эвкалипт с можжевельником. До души проберет. Знаю, что говорю. Заново на свет родишься.

— Ты еще поклянись, — невесело усмехнулся Терсенов и снова уткнулся в наполненный вином бокал.

— А и поклянусь, — хлопнул себя по бедру хозяин. — Я из тебя эту тоску выбью, клянусь. От Демиса никто расстроенным не уходил.

Задетый за живое грек еще долго возмущался и призывал в свидетели всех родных и знакомых, но Константин его не слышал. Он равнодушно смотрел на размытое русло Мзымты и мечтал оказаться в одиночестве. Ему не хотелось ни вина, ни нежнейшего мяса, ни самых распрекрасных "девочек". С некоторых пор, его тянуло только к одной. Влекло с неудержимой силой. Прикоснуться, замереть, испить до дна… Забыться в сладостном дурмане…

Правда, именно этого он позволить себе и не мог. Он, Константин Терсенов, имеющий все, о чем другие только мечтают, не имеет права взять то единственное, что составляет самый смысл его существования. Господи, как же все надоело. Столько лет держать себя в руках, ходить по краю, ощущать лишь слабое подобие полноценной жизни. А ведь мог бы… Нет. Это исключено. Он никогда не опустится до подобного. И, как бы ни хотелось, к Катерине он сегодня не прикоснется. А потому, единственное, что ему остается, — сидеть за столом, в гостеприимном доме Демиса, в обществе друга и подошедших красоток, пить вино и терпеть неискренние ласки местных гетер.