Сводная сестра бандита - Олли Серж

Ну я из себя, конечно, святого не делаю. В моей жизни этого добра тоже хватает, но как-то последнее время не хочется. Вижу вот такую дорогую сучку, как Алиса и чувствую во рту вкус дешевых взбитых сливок из баллона. Вкусно только первые несколько секунд, а потом аж до тошноты.

Пробка на кольце тянется медленно. Я делаю ещё одну попытку дозвониться подрядчику с объекта, но в ответ, как и утром, слышу в динамике телефона, что абонент не абонент. Это он зря. Просто не знает, кого решил кинуть. Я же за час найду тебя, шакал! Отшвыриваю телефон на пассажирское сидение.

Мокрое пятно на штанине липнет к ноге и заставляет чесаться кожу. Арррр! Это криворукая официантка вылила на меня кофе, а потом принесла двойную порцию капучино в качестве извинений, от которого мне теперь зверски хочется в туалет. И тошнит, да, потому что на поужинать времени не хватило.

Машины начинают медленное движение. Я отжимаю тормоз, то тут же резко жму его назад. Вот только многолетний опыт вождения спасает меня сейчас от столкновения с другой тачкой. Сука! С чувством луплю кулаком по рулю, зажимая сигнал. Перед моим капотом вклинивается морда красного миникупера, вылетевшего со второстепенной дороги. Я открываю окно в надежде от души проораться матом, но вижу, что за рулем мелькает платиновый цвет волос… Безнадежно.

Смотрю на навигатор, показывающий пробки в десять баллов, но вдруг понимаю, что если сейчас сверну на первом съезде, то вполне могу заскочить на городскую квартиру и хотя бы сходить в туалет.

Манёвр оказывается рабочим, и я заезжаю на территорию жилого комплекса уже через десять минут. Паркуюсь и поднимаюсь на этаж.

«Ну здравствуй, политическое убежище.» — Хмыкаю, вставляя ключ в магнитный карман.

Отец не имеет к этой квартире никакого отношения. Она куплена на первые деньги, выигранные мной в покер. Этакий памятник моему азарту, напоминание, что только холодный ум и работа дают результат.

Дверь открывается, и на мгновение я шокировано замираю, слыша из квартиры признаки жизнедеятельности. Телевизор, запах еды, шум воды… Что за херня? Но все становится на свои места, как только я вижу в прихожей вещи.

Ну конечно! Как я мог про свою «родственницу» забыть? Чем я вообще думал, когда давал Виктору добро на ее переезд сюда? Все просто. Меня, откровенно говоря, успела достать ее тяга ко вранью. А здесь везде натыканы камеры. Я буду знать о девчонке все.

Прохожу вглубь квартиры и столбенею, забывая в принципе зачем сюда приехал. То, что творит моя «родственница» со своим телом в моем стеклянном душе — это горячо. Пошло, красиво, мокро. Кровь отливает от головы и устремляется в пах. Я делаю глубокий вдох. Это таким танцам их в театральном институте учат?

Вода в душе выключается, а я почему-то чувствую себя озабоченным школьником, который подсматривал за девочкой.

Не желая быть застуканным «на месте преступления», я возвращаюсь в коридор как раз в тот момент, когда Ольга выскальзывает из душа.

Голая… Ее аккуратная попка перекатывается на каждый шаг, мокрые волосы облепили спину, длинные ноги, тонкая талия… Мои мышцы сводит желанием взять эту маленькую женщину. Я не в себе, это правда. Трону — отец мне голову собственноручно снесет. Но тут нужно быть просто импотентом, чтобы не среагировать.

Ольга замедляет шаг. Заметила. Резко разворачивается и шокировано распахивает глаза, моментально краснея. Ее грудь, черт, я не могу отвести глаза, красиво покачивается на каждый частый вздох. Скольжу взглядом ниже на плоский живот, гладкий лобок… и рывком перевожу глаза на диван перед собой.

— Извини… — несу совершенную дичь, — забыл что ты здесь. — Рука своевольничает и тянется к кружевному кусочку ткани. Это трусики?! Твою ж мать… — Метишь территорию? — Нахожу в себе силы перевести сложившуюся ситуацию в подобие шутки. Иначе — просто откажусь за себя отвечать.

Ольга, ойкнув, наконец-то отмирает и прячется за дверцу шкафа. До конца не осознавая, что творю что-то за гранью нормального, кладу ее нижнее белье в карман.

— Оля, — говорю севшим голосом, — я сейчас в туалет зайду. А ты сможешь спокойно одеться.

— Спасибо! — Долетает до меня смущенное и истеричное.

А мне вдруг становится смешно от ее наивной реакции. Ни одна женщина ещё от меня голой в шкафу не пряталась.

Оля

От внимательного взгляда Ивана хочется вернуться в шкаф и посидеть там, пока хозяин сей гостеприимного жилища не уйдёт. Мне вообще кажется, что он мне мстит или просто издевается за то, что я такая проблемная и неудобная попала в его жизнь. Поселить меня в квартире, а потом завалиться и рассесться на кухне, будто он в праве, и потребовать ужин… Серьезно? Я возмущена, взбудоражена и смущена тем, что даже одетая в спортивный костюм, чувствую себя перед ним голой. А ещё я ловлю каждый его жест, пытаясь понять, нравится ему еда или нет. Да, у меня определенно не все в порядке с головой!

— Послушайте! — Все-таки не выдерживаю напряжения и взрываюсь. — Давайте как-то сразу с вами поговорим на чистоту. Я понимаю, что моя мама была дорога вашему отцу, но мне правда ничего от вас не нужно! Точнее, я бесконечно благодарна за всю помощь и в больнице, и в том доме, и в ресторане… — немного сникаю, потому что бровь Грозного иронично ползёт вверх.

— Но… — он подсказывает с давящей интонацией.

— Но если вам все это неприятно или в тягость, то не нужно мне помогать! Потому что ни в каком эквиваленте кроме сердечной благодарности или денег, которые когда-нибудь сумею заработать, я вам вашу заботу не верну! — С чувством выпуливаю, стискивая в руке вилку, и поднимаю глаза от тарелки.

— Ну почему же… — Иван ехидно усмехается, — ужин вполне неплох. А о какой ещё благодарности подумала ты, детка?

Я открываю — закрываю рот, чувствуя пожар на щеках.

— Исключительно о «спасибо» я подумала. — Бурчу, и чтобы не оставаться больше за одним столом с этим самоуверенным чудовищем, я подхватываю тарелку и разворачиваюсь, чтобы выйти из-за стола.

— Остановилась и села! — Рявкает Иван, со стуком опуская вилку и нож на тарелку.

Я шокировано опускаюсь на стул и чувствую, как по рукам, спине и голове начинают разбегаться холодные мурашки.

Медленно скольжу взглядом вверх от второй пуговицы на рубашке Ивана к его глазам, попутно замечая детали: нервное глотательное движение кадыка, плотно сжатую челюсть, легкую щетину на скулах, яркие губы, вздрагивающие дыханием ноздри…

— Нельзя так разговаривать с мужчинами, Оля. Особенно с теми, от которых не имеешь защиты.

— Как? Так. — Шепчу и будто зачарованная смотрю в его глаза, замечая, как зрачок медленно расширяется до размеров радужки.

— Как будто ты ЗНАЕШЬ, как нужно благодарить! — Взрывается Иван ещё злее.

— А то что? — Дрожу, но спрашиваю, с вызовом вздергивая подбородок. Меня несёт на адреналиновых, совершенно несвойственных мне куражах.