Бессилие власти. Путинская Россия - Руслан Хасбулатов

Многим представлялось, что Путин, воцарившись в Кремле, взял курс на решительное изменение внутренней и внешней политики Ельцина. И основания для этого были, но все изменения оказались проведены ровно в той мере, в какой они укрепляли личные позиции президента Путина, и никак не были связаны с переосмыслением ельцинской политики, включая экономическую, социальную, промышленную, международную, военную и пр. Вся деятельность нового президента Путина проводилась хотя и хаотически, но имела свою одержимую страсть – обеспечить надежность своего собственного пребывания у власти, лишить какой-либо возможности оппозиции приблизиться к ней даже гипотетически. Здесь никаких изменений не проглядывается. Не произошли изменения и в области внутренней политики, в частности в макроэкономической политике и в области отношений между бизнесом и трудящимися (между трудом и капиталом).

Однако в ходе парламентской избирательной кампании (декабрь 2003), президентской кампании (март 2004) и думской кампании (2007) не только рядовые граждане, но и многие видные политики и политологи (или комментаторы событий) внушили себе, что Путин проводит совершенно другую, по сравнению с прошлой (ельцинской), политику. Они настаивали также на том, что якобы Путин избрал противоположный ельцинскому политический и экономический курс. И на этой основе ими делался ошибочный расчет с целью привлечь симпатии людей. Но сама эта цель, отметим, тогда была достигнута. Странно то, что указанные сторонники идеи относительно того, что «Путин проводит другую политику», похоже, мало разбираются в ней, принимая методы и способы на пути к цели за саму эту цель. К тому же, как оказалось, они плохо представляли себе истинные настроения общества в его различных стратах, их нужды самое главное – ожидания.

По-видимому, все многочисленные «полуоппозиционеры» так и не поняли, что Путин стал притягательной для множества людей фигурой в плане сравнения с предыдущим негодным правителем, – от Путина ждали изменений жизни в лучшую сторону. И на фоне этих ожиданий арест какого-то сверхбогача Ходорковского, бегство других, смена правительств, разгон демонстрантов, война в далекой Чечне и т.д. – никакого значения для народа тогда не имели. Никакого. И не потому, что народ неграмотный, не разбирался в демократии, «свободах» и т.д., – а потому, что действительно это не имело никакого значения. И соответственно, народ не усматривал в этих событиях наступление на демократические свободы, к которым он, кстати, был вовсе не равнодушен. Более того, народ решительно поддержал бы действия Путина, если бы он решился на пересмотр результатов ельцинской приватизации и отправил бы вслед Ходорковскому десяток-другой сверхбогатых мошенников, наживших состояния нечестивыми способами.

Аналитики (в том числе сторонники вроде бы оппозиционных партий) не показали обществу скрытое от внешнего глаза, более глубинное и истинное – Путин последовательно проводил ельцинский курс через ельцинскую бюрократию, необычайно укрепившуюся в результате полудеспотического многолетнего правления бывшего партийного бонзы, мало отличающегося по своему стилю от покойного Туркменбаши (который так же, как и Ельцин, прошел превосходную школу в правящей иерархии КПСС). Эту же стратегическую ошибку повторили оппозиционные партии и в ходе избирательной кампании (2007). И, похоже, повторяют в ходе начавшейся избирательной компании в Государственную думу (выборы должны пройти в декабре 2011 г.).

Важно при этом видеть некоторые своеобразия. Чтобы укрепить свою власть как авторитарного правителя, Ельцин должен был расстрелять слишком авторитетный и самостоятельный Верховный Совет (на фоне которого фигура правителя стала блекнуть) и бросить в застенки Лефортово главу парламента. Этим самым он не только избавился от парламентского контроля, но и до смерти напугал всех возможных противников и оппонентов. После этой акции кремлевский властелин мог совершенно безболезненно допустить и свободу прессы, и критику (хотя и весьма дозированную), «дружескую» иронию по отношению к своей личности («куклы» на НТВ) и пр. Все это было совершенно не опасным, тем более когда он обеспечил свое конституционное всесилие и наделил богатством чиновников (гражданских, военных, провинциальных, церковных, «генералов прессы» и т.д.).

Придя к власти, Путин, для того чтобы в полном объеме обладать президентской властью, должен был непременно показать себя сильной личностью, в противном случае он быстро превратился бы в марионетку той олигархической группы, которая в 1996 г. сохранила за Ельциным Кремль и с того периода совместно с ним управляла государственными делами. Именно с этой целью – показать себя сильной личностью, а вовсе не из-за какой-то внутренней склонности (что приписывают Путину его недруги) – охотно поддержал начатую Ельциным (и его придворной камарильей совместно с грозненской шпаной) вторую чеченскую войну. Учитывая достаточно сомнительные результаты этой войны, позитивные аспекты которой стали таять по мере затягивания вооруженного конфликта и колоссального числа жертв среди мирного населения, президент стал проявлять выборочную жесткость в отношении «подозрительных» СМИ и ТВ (разгром НТВ), непрерывно «дергать» правительство и отдельных министров, устраивая публичные порки. И как завершающий аккорд глубокой операции по установлению полного контроля над властью и закрепления ликвидации института «совместного» управления с олигархией – показательный разгром «Юкоса» и заключение под стражу олигарха. Кстати, ничего особого этот последний из себя не представлял, скорее всего, был более других несдержан «на язык», чем и разозлил Путина. А махинаций – хватало, как и у других.

Путин не расстреливал Парламент, но он, как и Ельцин, смертельно напугал всех вокруг себя и, к удовольствию плебса, реализовал все то, что ему было отведено ельцинской конституцией. Это была беспроигрышная тактика. Он также надежно обеспечил постоянное большинство своей административной партии, жестко поставив всех на место и указав перстом кто есть лидер и кто его определяет. Все эти столичные и местные царьки заняли совершенно адекватные иерархические ниши, поскольку их прежнее положение покоилось отнюдь не на каких-то особых их способностях, а всецело на административном статусе.

Путин был «менее демократичен», чем Ельцин? – Нисколько. Он рассматривался как противник политики своего предшественника? – Совершенно неверно. И не противник демократии Путин, но ему нужна такая демократия, которая не тревожила бы его своей назойливостью, стремлением проникать в «тайны» государственной (тайны бюрократии) жизни. Он прямо дал понять, и заявлял неоднократно, что не против прав и свобод, в том числе СМИ и ТВ, но эти «свободы» не должны «стеснять» действия его, президента, а затем и премьера.

Никакого тотального контроля над предпринимательством Путин не собирался устанавливать и не установил. И тем более он не собирался национализировать частные предприятия, приобретенные весьма сомнительным путем, или ограничивать внешние экономические связи с Западом, о чем крикливо утверждали противники президента. Хотя это и нужно было делать.

Но он, Путин, ясно заявил, что выступает категорически против того, чтобы крупные бизнесмены, обладающие огромными состояниями, нажитыми далеко не честными путями, пытались бы влиять на федеральную политику. Разве мало того, что не ставится задача отобрать нечестно нажитое, при условии, что «не будете лезть не в свои дела»? По-своему логичное, вполне объяснимое поведение президента Путина.