Анук, mon amour… - Виктория Платова

– Продавалась, – Бабетта аккуратно вынимает книгуу меня из рук.

– То есть?

– Уже продана.

Я ожидал чего угодно, только не этого.

– То есть как это – «уже продана»?

– Продана. Вернее – отложена. За ней должны прийти.Через час, – Бабетта бросает взгляд на часы, висящие на противоположнойстене. – Уже через сорок пять минут…

Твою мать!.. Будь проклят негр в гавайской рубахе, отнявшийу меня кучу времени. Будь проклят я сам, увязавшийся за тенью Бадди Гая. Врядли наша с ним встреча входила в планы Анук – с ее стороны все было разыграно,как по нотам. Это я, как всегда, слепил все через задницу, бедный сиамскийбратец.

– И ничего нельзя сделать? – наивно вопрошаю я.

– Боюсь, что нет, молодой человек, – Бабеттаискренне сочувствует мне, хотя на мне и нет солнцезащитных очков. – Но унас есть другие издания. Не менее интересные. Вот, к примеру, «Имитация ИисусаХриста» отца Дассана. Или «Магическая книга папы Гонориуса». Выпущена лет насемьдесят раньше…

В гробу я видел и папу Гонориуса, и его магическую книгу.

– Вы знаете, как это переводится? – задаю я совсемуж бесполезный вопрос.

– Что именно?

– Вот это. «Ars Moriendi».

Давай, Бабетта, давай, девочка, учили же тебя чему-нибудь вСорбонне в шестьдесят восьмом!

– Это латынь, – говорит мне она послепродолжительной, почти академической паузы. – И переводится довольнозабавно. Ars Moriendi – искусство умирания…

– …Когда вы в последний раз видели мадам Сават?

Черт возьми, как приятно снова заговорить по-французски! Икак давно я этого не делал. Хотя, приходится признать, что в этом обшарпанномкабинете с двумя казенными столами, крашенным охрой сейфом и грудой колченогихстульев французский звучит диковато. А если прибавить сюда бумазейныезанавески, в которые непременно хочется высморкаться…

– Я встречал ее в аэропорту. Я уже давал показания. Онидолжны быть в деле.

– Они еще не переведены.

– Да, я понимаю.

– Так что давайте с самого начала, мсье Кутарба. Итак…

– Это было около двух недель назад. У меня плохаяпамять на даты.

Парню, который сидит сейчас напротив меня, не большетридцати. Полицейская ищейка, приписанная к одному из парижских комиссариатов.С довольно задиристой кличкой Дидье Бланшар. Это наша первая встреча, хотя ябыл предупрежден о ней заранее. Собственно говоря, я предполагал такое развитиесобытий, и французский десант в Питер тоже предполагал. Хотя и не такойхудосочный. Парень явно не во вкусе Мари-Кристин.

Покойной Мари-Кристин интересно, почему я думаю о ней такотстранение? Или это защитная реакция, ведь то, что случилось с ней, – чудовищно.А тело, которое я видел в морге, изуродованное почти до неузнаваемости, –неужели оно действительно принадлежало Мари-Кристин? Моей первой женщине,которой я обязан всем…

– Я говорю о самом начале, мсье Кутарба.

– В каком смысле? Я не понимаю вас.

– Бросьте. Прекрасно понимаете. Расскажите мне о вашихвзаимоотношениях с покойной.

– Что именно вас интересует?

– Вы ведь были… э-э… близки, не так ли? – голосищейки съезжает до почтительного шепота.

Ого, явный признак того, что бесхитростная псина к своимтридцати не утратила почтения к вечным ценностям типа постели. И не пользуетсяуслугами шлюх-осведомительниц. И вот уже несколько лет исправно даритвалентинки одной и той же девице. К примеру, широкоскулой простушке-официантке.Или секретарше туристической фирмы.

– Не думаю, что это прольет свет на существо дела. Ноесли вам так уж интересно… Мы были… как вы выразились… близки какое-то время.Довольно продолжительное. Правда, последние несколько лет нас связывают толькоделовые отношения.

– Несколько – это сколько?

Больше всего мне хочется съездить кулаком по постнойфизиономии малыша Дидье. Но физиономия надежно защищена полицейской ксивой. Ктому же нет никакой гарантии, что Бланшар не даст сдачи. От таких шавок всегоможно ожидать.

– Около трех лет. К чему вам все эти подробности?

– Стало быть, остался только совместный бизнес? –Малыш Дидье оставляет мой вопрос без внимания.

– Ну почему. Я всегда прекрасно относился кМари-Кристин. Мы расстались, но вполне цивилизованно. Хорошие друзья… Да,именно так. Хорошие друзья.

Три года назад Мари-Кристин сама ушла от меня. «Ушла» – несамое подходящее слово, ведь мы никогда не жили одним домом. Она просто незахотела больше спать со мной – без всяких видимых на то причин. Вернее, опричинах я догадывался, но озвучить их мне бы и в голову не пришло. Уж слишкомнелепыми они казались на первый взгляд.

– Вы были третьим лицом в фирме «Сават и Мустаки»…

– Почему был? Я и сейчас там работаю. Но вряд ли можноназвать меня третьим лицом. Я занимаюсь парфюмерным имиджем компании и ворганизационные вопросы никогда не влезал. Это не моя прерогатива.

Дидье Бланшар с готовностью скалит растущие вкривь и вкосьзубы.

– Насколько я успел ознакомиться с положением дел вкомпании… Именно продажа духов была в последнее время основной статьей дохода в«Сават и Мустаки».

– Вы неплохо информированы, – я откидываюсь настуле и дружелюбно подмигиваю полицейскому. – Мы выпустили несколькохорошо продаваемых ароматов.

– Настолько хорошо… – Теперь уже липучка-Дидьеподмигивает мне. – Настолько хорошо продаваемых, что модный дом «Сават иМустаки» вполне мог трансформироваться в дом парфюмерный. А уж здесь именно выправили бал, мсье Кутарба.

Спорить с Бланшаром у меня нет никакого желания. Я в упорразглядываю нижнюю челюсть полицейского – слишком тяжелую, слишкомвыразительную для такого малопримечательного лица. Определить происхождениекраденой челюсти не представляется возможным: то ли мамочка Бланшара согрешилас бультерьером, то ли само почтенное семейство ведет свой род от тарантулов. Помесьпаука и собаки – самый худший подвид полицейских. И именно с этим подвидом я иимею сейчас дело.

– В последнее время вы не очень-то ладили с мадамСават…

– Чушь.

– Во всяком случае, так утверждает секретарь покойной –мадемуазель Оффрей.

Только этого не хватало. Николь – бледная, лишенная всякоготемперамента копия Твигги[5], завсегдатай порносайтов «Мегаяйца» и«Парни в униформе». Я всегда хорошо относился к Николь – до того момента, какона призналась мне в любви. Поймав у мужского туалета в главном офисе «Сават иМустаки». Я был не первым, на кого она положила глаз. До этого лобовой атакеподвергались электрик, пожарник и разносчик пиццы (попадающие в категорию«Парни в униформе»). А также олигофрен-уборщик Ю-Ю, счастливый обладательмегаяиц. Каким образом в этот список попал я, так и осталось загадкой:очевидно, Николь снесла в «избранное» очередной порносайт, что-то типа «Подрочина Ив-Сен-Лорана»…