Проза Дождя - Александр Попов

– У тебя очки заплеваны.

– Дурак, это брызги шампанского.

Я девушка скромная, велосипед и всё. Он в отместку в неудобное положение ставит. Фонарю по берегу карьера, раздумываю, как раздеться, чтобы без разглядов. Окунуться и опять в седло: сидя сподручнее на мир взирать, ему, я думаю, тоже.

Смотрю и глазам не верю: без педалей и руля русалка из воды прямо на меня прет. Груди унять не может, рвутся на волю, солнцу радуются. Она и так, и эдак, и плечиками, и животом, а им хоть бы хны. Трусики на ней зеленые, полупрозрачные, хвост под водой скрывается. Я и про-моргаться не успела, как она огорошила:

– Только не говори, что сигарет нет, по глазам вижу – куришь.

Сигареты, конечно, есть, они после велосипеда вторая слабость. Протягиваю пачку, зажигалку сую. Она их все до фильтра вымочила, что не помешало прикурить и колечками дыма побаловаться.

– Представляешь, подруга, затащил на пруд! Я ему говорю, только не сюда, тут топиться тянет. А ему до лампочки. Лифчик, гад, отнял, знает, с грудями без него не справиться, и пользуется, обормот.

Что тут ответить, велосипед лежит, я стою, помощи ждать не от кого. Кричать не умею, скромная, вся из шепота шин скроена.

Гляжу, батюшки мои, он нарисовался, с улыбкой на полпруда и с лифчиком в руке.

– На, втискивай, лохудра, не то люди с пляжа разбегаться начнут.

– Сам вталкивай, раз такой умный, я уморилась от них, мне бы на бережку поваляться.

Как они с грудями управились, не знаю и знать не хочу. Застеснялась и умотала подальше. Спасибо двухколесному, не подвел. И педали что надо, и руль на месте. Мне бы такие груди, я бы и курить бросила, и с велосипеда слезла. Тоже мне русалка, а ноги кривые. Я девушка скромная, велосипед и всё!

Однажды поинтересовался у преподавателя:

– Отчего мысли с маслом созвучны?

– Всё просто. Мысли на масле – живопись. А есть ли мысли у масла – это философия.

Ни живописца, ни философа из меня не получилось. Масло есть стыдно почему?

Он, уходя, не хлопал дверью. Он уносил ее с собой. Он строил дом без стен, без потолка. Он строил его из дверей. Когда дом был готов, двери хлопали ему.

В одной из лабораторий в ходе долгих экспериментов была воспроизведена гортань первобытного человека, за зубами дело не стало. Как заметил один из авторов гортани:

– Колокол готов, язык любой подмастерье сладит.

Журналисты всего мира не спали несколько суток, жаждали услышать первое слово, заключали пари, спорили до хрипоты. Вдох был и выдох состоялся. Слово услышали все, и дошло оно до всех. Повторить никто не решился.

– Учитель, я хочу познать этот мир. Скажи, что нужно для этого?

– Немного невозможного.

– Немного – это сколько?

– Немного – это три.

– Три чего, учитель?

– Еще три раза родиться.

– Как это?

– Человек рождается один раз, он одномерен. Бог – дважды. А у мира четыре координаты.

– Значит, всё напрасно.

– Напрасно, но интересно.

– Кому?

– Всем, кто остался.

Вечер вдвоем. Вдвоем его быть не может. Вечера вдвоем – пожалуйста, а вечер вдвоем, что чай из одной чашки. Очарование неделимо. Каждый раз надеюсь на бесконечность, а она подводит.

Сама позвала.

– Тебе где удобнее?

– Мне неудобно везде.

– Может, чего-нибудь хочешь?

– Молчать.

– Фу, вдвоем это неприятно.

– Давай сказку расскажу.

– О чем?

– О чем сказок не бывает.

– У них что, совсем слов нет?

– Нет.

– А из чего сказки?

– Из губ.

Люди не понимают друг друга по простой причине. Одна их часть живет в раю, другая в аду мучается. Прописка из рая в аду не действительна.

Не все ищут вечер помолчать, но все его находят.

Она бросила меня в самый разгар любви. Через три года пригласила на рыбу под маринадом, поговорить пригласила и простить. Если бы не буквы, я бы после рыбы погрустил и жил бы дальше. Но буквы, буквы, приходится слушать и говорить ими.

– Представляешь себе, за три года вздыхателей больше, чем за ту жизнь.

– Не проинформируешь, насколько?

– Не это главное, милый, главное – больше в разы.

– Ладно, с количеством разобрались, поясни почему.

– Там у моря много солнца, и меня разглядели. А здесь кто? Ты и муж бывший. Вы недооценили, вот и сбежала от вас.

– А те, которых больше, чем лучше?

– У них нет денег, но на слова не скупятся. Я с ними на себя, как в зеркало, нагляделась.

– И что там, в зеркале?

– Моложе на жизнь. Как до свадьбы, сверкаю. Мужики облизываются, бабы завидуют.

– Понятно про баб, мужики отчего облизываются?

– Ты что, не помнишь: я, как Ева, из яблок и колен.

– О как, а дальше?

– Дальше лучше: знаешь, никто не разобрал, что я хоть и блондинка, но всё же крашеная чуть-чуть.

– Обалдеть.

– А у тебя кто-то был?

– Ты о ком?

– О женщинах, ты без них дня прожить не можешь.

– Не поверишь, оказывается, можно без них.

– Ты случаем не болен?

– В смысле секса – нет; на голову, как обычно.

– Неужели одной работой живешь?

– Не одной, есть еще кое-что.

– Говори, не томи девушку.

– Мужиками.

– Зачем они тебе?

– Пытаюсь понять, за что ты их так любишь.

– И как успехи?

– Кое-что начинает вырисовываться.

– И что, интересно?

– Ощущаю себя твоей старшей сестрой, и становится легче.